Забери меня - Маргарита Дюжева
— Спасибо.
«Спасибо» тоже есть в базовой комплектации? Это радует.
Она делает несколько больших глотков, давится и, едва успевая сунуть мне кружку, снова склоняется над унитазом.
— Да твою мать, — в сердцах шиплю, глядя на худенькую скрюченную фигурку, — вот на хер я тебя притащил?
Это вопрос не к ней — она все равно не в состоянии ответить, а к себе.
Рыжая блюет еще полчаса. И мне приходится то и дело помогать, поддерживать ее, чтобы не нырнула в унитаз, потому что она никакая, обдолбанная в хлам. Я не знаю, чего говнюк ей подсыпал, но с этим надо разбираться. Если Швецов купит тот клуб, ему такие персонажи среди посетителей точно не нужны.
Когда «принцессу» наконец перестает полоскать, я тащу ее в ванну и не смотря на вялый неубедительный протест заталкиваю в душ. Прямо как есть, в одежде. Мне плевать. Если она останется в моем доме на ночь, то однозначно не в таком виде. Эта клубная вонь просто вымораживает.
Пока она отмокает под тропическим дождем, я иду в комнату и роюсь в шкафу. Эта студия — перевалочный пункт, вещей здесь у меня раз два и обчёлся, но футболку все‑таки нахожу. Старую, застиранную, с облезшим рисунком. Ей давно место на помойке, но я почему‑то хранил ее. Для особого случая.
Вот он, пожалуйста! Уж случай так случай.
На ходу прихватываю с полки свежее полотенце и возвращаюсь обратно. Как раз в тот момент, когда рыжая пытается улечься на дне душевой кабины, скрутившись буквой зю.
— Как ты меня задолбала! — поднимаю ее на ноги, моментально вымокнув под горячими струями, а потом и вовсе вытаскиваю наружу. — Раздевайся.
Она упрямо качает головой и мелкие брызги летят во все стороны.
— Не зли меня.
Снова мотает головой и для верности прикрывает грудь рукой. Она серьезно думает, что вот это вот недоразумение может вызвать у взрослого состоявшегося мужика приступ похоти?
— Вот полотенце, — тыкаю им чуть ли не в саму шальную физиономию, — вот футболка. Я выйду и вернусь через две минуты. Чтобы была готова. Ясно?
Снова мутный взгляд, складка между аккуратными бровями и закушенные губы.
— Все, держи, — сую тряпки ей в руки и вываливаюсь из ванной.
На хрена я ее привез? Вот на хрена? Я понять не могу. Что за приступ добродетели?
С меня течет. Рваными движения расстегиваю рубашку, едва не сорвав все пуговицы. Плевать. Все равно выкидывать, потому что в тех местах, куда утыкалась физиономия рыжей, остались темные подтеки туши.
Переодеваюсь в домашний спортивный костюм и возвращаюсь в ванну.
— Готова?
Ни черта не готова. Стоит, прислонившись задницей к раковине, и неумело пытается расстегнуть кнопку на джинсах, при этом мотается из стороны в сторону. Волосы висят рыжими сосульками, на полу уже лужа.
— Сколько можно копаться? — отталкиваю в сторону ее вялые руки и сам начинаю расстегивать.
Она снова мычит, пытается отодвинуться от меня.
— Хватит дергаться! Я не собираюсь тебя лапать.
Пальцы сами задевают за плоский живот, когда пытаюсь подлезть и расстегнуть молнию. И снова десятки иголок жгут, продираются сквозь кожу и расходятся бешенным огнем по венам.
— Готово! Снимай.
Рыжая пытается стащить с себя джинсы, но ее так мотает из стороны в сторону, что мне снова приходится ее ловить.
— Понятно, — сам хватаюсь за пояс и тяну вниз.
Сырая ткань липнет к коже, затрудняя движение. Вдобавок джинсы такие узкие на бедрах, что мне даже с трудом удается их приспустить. Присаживаюсь рядом с ней на корточки, чтобы было удобнее и снова тяну. Рывком, до самых колен.
Взгляд утыкается в ее трусы. Синие. Простые. На причинном месте изображен ежик.
Ёжик, мать вашу!
Я просто залипаю на нем. Таращусь, как ненормальный. Еж в ответ таращится на меня. Картина маслом.
От созерцания прекрасного меня отвлекает рыжая. Ее ведет вперед, и она чуть не падает, в последний момент ухватившись мне за плечи, при этом я утыкаюсь лбом в мягкий живот. Поперек горла встает колючий ком, и я с трудом его сглатываю.
Это просто… Слов нет.
Отпихиваю ее от себя, стаскиваю штанину сначала с одной ноги, потом со второй, уже не пытаясь разобраться с тем, что кипит внутри. Каждое прикосновение к этой кукле — как разряд.
Отбрасываю сырые джинсы и поднимаюсь:
— Остальное снимай! Да не трясись ты, я отвернусь.
Терпение, только терпение.
Я действительно отворачиваюсь. Только у меня там зеркало от пола до потолка, и я прекрасно вижу, как рыжая стягивает свой дурацкий топик и остается в несуразном белье. Верх белый, низ синий. Это она в таком наряде отправилась на встречу к приключениям?
Что‑то не стыкуется, царапает, но я не в том состоянии чтобы разбираться. Тем более следом за топиком на пол отправляется и сырой лифчик.
Узкая спина, родинка под лопаткой, аккуратные впадинки чуть ниже талии… Мне хочется, чтобы она развернулась, но рыжая стоит, ухватившись за стену, а потом начинает стягивать трусы.
Твою мать.
На этом моя выдержка заканчивается, и я просто сваливаю из ванной, подальше от этой ведьмы.
* * *Рыжая выползает минут через десять, когда я уже начинаю подозревать, что она там уснула. Идет по стеночке, едва переставляя ноги. Глаза прикрыты, на голове кое‑как намотано полотенце. Вся бледная, почти зеленая, и я даже издалека вижу мурашки, покрывающие ее руки.
Моя футболка на ней, как бесформенное платье до середины бедра. Полностью прикрывает все перегибы, но, к сожалению, не может скрыть острых торчащих сосков. Я снова зависаю. Это как наваждение, от которого никак не получается отделаться. Она обычная. Да стройная, симпатичная, но таких тысячи, если не миллионы, и ни на ком я прежде так не зависал. Рассматривал, трогал, брал, но вот чтоб так… прятать кулаки в брюках, чтобы не было соблазна прикоснуться — впервые.
— Ложись спать, — киваю на разобранный
