Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год
Машина свернула с шоссе и вскоре остановилась. Торфяное пространство Маеги растянулось на четыре с лишним сотни гектаров, часть которых была уже занята овсом пополам с горохом. Дальше шли отведенные под мелиорацию земли объекта Якимовицы, а за ними Почигорка — там работы еще только начинались.
Вроде бы я готовил себя увидеть поле, но все-таки растерялся. Не думал, что оно будет таких размеров. Срединная Россия — да и только! Северные пашни и луга, которые я видел раньше, это, как правило, крохотные пятачки земли — в среднем 2—4 гектара, разделенные тайгой и кочкарником, на которых ползает громоздкая техника. А здесь, освобожденное от чахлого редколесья и топей, поле убегало за горизонт, терялось в сиреневой дымчатой мгле. Оно было сплошь изрезано магистральными и оградительными каналами, в которых скапливалась избыточная влага. Отобранную у болот грунтовую воду в любой нужный момент можно было использовать для орошения. Это, как сказал мне Холмогоров, на языке мелиораторов называется «принцип двойного регулирования». Раньше эту воду сбрасывали в реки. На стационарной опытной площадке был оборудован смотровой колодец. Евгений Павлович заглянул в него и вроде бы остался доволен уровнем подпочвенных вод.
Проходя мимо густых, в человеческий рост кормовых трав, он напомнил :
— Взгляните-ка на эту сурепку с хвощом. Растет! А вы говорили...— Он засмеялся, довольный.— У нас здесь все по науке делается...
Вообще, попав на «свою территорию», начальник ПМК повел себя удивительно раскованно: громче, отрывистее стал голос, походка стремительнее. К Холмогорову подходили инженеры, механизаторы, спрашивали, требовали, вступали в спор, но Евгений Павлович, на ходу отдавая распоряжения, спешил к дальней кромке леса, где работали невидимые отсюда одноковшовые экскаваторы, мощные бульдозеры, корчеватели. Это была еще нетронутая площадь, «нулевой цикл», как выразился Холмогоров, и нужно было узнать, как там идут дела.
Мы шли по укатанной дамбе, которая ограждала осушенные площади от паводковых вод и одновременно служила дорогой на Якимовицы и Почигорку. Я обратил внимание на старенький экскаватор, которым управлял паренек с потным, измученным лицом. Что-то у него не ладилось.
Я хотел подойти поближе, но Холмогоров деликатно придержал меня локтем.
— Не надо ему мешать, ученик все-таки.— Он с болельщицким азартом следил за параболами ковша, но в действия машиниста не вмешивался.— Это Олег Белков, упорный, между прочим, парень. Три года проработал в нашем ПМК слесарем, а потом заскучал: «Отправьте,— говорит,— меня на курсы экскаваторщиков».— «Ну что ж,— отвечаю,— дело стоящее. Нам экскаваторщики нужны. Оформляй документы!» Сейчас у него здесь практика.— Он напоследок взглянул на Олега Белкова и увлек меня за собой.
Справа от дамбы, в окружении угнетенных осин и берез, высилась щетинистая рать елей с густыми кронами. Коричневая лесная подстилка и седой мох прикрывали рубиновые россыпи ягод и вывороченные ветром деревья. Я спросил у Холмогорова:
— Неужели этот лес вам тоже придется корчевать?
— Ни в коем случае! — Он протестующе замахал руками.— Мы его оставим как своеобразный вал против возможных — чем черт не шутит?! — паводков реки Вологды. Игра природы непредсказуема! А с другой стороны, он нужен нам для местного водосбора, для защиты будущих посевов от стылых северных ветров...
Но вот дамба кончилась и началось... непонятно что: лес — не лес, болото — не болото. Высоченными штабелями сгрудились выкорчеванные деревья, между ними торчали лысые головы пней, завалы сучьев и грязного, перевитого гусеницами, мха. Под ногами чавкала подпочвенная вода, выжимала пузырящиеся сгустки торфа, и мы оба вооружились шестами. Балансируя как цирковой артист, Холмогоров отважно прокладывал дорогу; я осторожно, чтобы не ухнуть в трясину, держался в кильватере. Вокруг рокотали механизмы, но самих машин не было видно.
— Все, пришли! — облегченно выдохнул Холмогоров, присаживаясь на пенек и вытирая платком потное лицо.— Объект Якимовицы!
Передо мной открылся сквозной хвойный коридор, стенки которого трещали и рушились под напором могучих мелиоративных машин. Тракторы Т-130 с ходу врубались в трущобное мелколесье, вставая на дыбы, давили елки и сухой ощетинившийся кустарник; зубастые клыки корчевателей снизу поддевали замоховевшие сплетения корней, и те, натягиваясь, как буксирные канаты, надрывно лопались и разлетались в стороны, обнажая темные провалы почвы, которую утюжили гусеницы... Следом шли бульдозеры, подгребали стволы, корни и сучья, свозили их в кучи, торфяные машины рыхлили и фрезеровали землю...
Здесь, на глубине одного метра, и через каждые десять метров будут проложены коллекторные трубы закрытого дренажа, построены смотровые колодцы. На этих землях будет создан новый совхоз «Присухонский» общей площадью пять тысяч гектаров — мощное современное хозяйство с молочным и откормочным направлением.
— Сейчас это язва на теле природы,— сказал Холмогоров, вылезая из торфяной жижи и наступая на кочку.— А отдохнет маленько, накопит гумуса — и запишем ее в золотой земледельческий фонд. Все идет по плану! Все учтено!
Бульдозеры и корчеватели уходили все дальше в глубь мелколесья, и оно отзывалось густым затяжным эхом. Я поднял голову: прямо над нами кружились в воздухе большие и малые птицы. Рассекая воздух, как торпеды, разлетались утки, делая над вырубкой прощальные виражи. Разбуженные ревом машин, поднялись с дальнего болота журавли...
Я стоял, прислонившись к дереву, и пытался соединить воедино все увиденное и услышанное — фрагменты сегодняшнего дня... Да, нелегкая служба у мелиораторов: отвоевать у заболоченного леса сотни гектаров пашни — и одновременно не преступить законы природного равновесия, не ущемить интересы исконных лесов и верховых болот, этих «банков» влаги, от которых зависит экологическое благополучие. Как совместить эти, казалось бы, несовместимые задачи, поставленные временем,— усилить воздействие человека на окружающую среду с целью увеличения сельхозпродукции и одновременно с предельной осторожностью, поистине с хирургическим чутьем, провести операцию по оживлению бросовых чащоб, болотистых пустошей, всего облика Присухонской низменности, чтобы и от земли получить побольше, и не затронуть ее кровеносной системы, и чтобы душе и глазу была отрада, и приют птице да малому зверю?..
Выбираясь из трущобного кустарника, выискивая место, куда можно поставить ногу, чтобы не ухнуть до самого бедра, я думал о том, что интересно бы взглянуть на эти места через год-другой...
И вот я снова здесь.
— А не махнуть ли нам в Якимовицы? — наигранно веселым голосом произнес Евгений Павлович. Он вытирал платком разгоряченное лицо, провожая взглядом выруливавший на шоссе микроавтобус с членами рабочей комиссии.
Акт о приемке был подписан, правда, на жестких условиях, но все-таки подписан, и начальник ПМК испытывал законное облегчение. С весны 1982 года двухсотгектарное поле с закрытым дренажом поступит в распоряжение совхоза «Присухонский», и уже от земледельцев будет зависеть, сбудутся ли надежды на высокие урожаи...
Видавший виды холмогоровский «газик» подкатил к обочине поля. Пока шофер возился с мотором, я успел пролистать лежавшую на сиденье свежую областную газету. В глаза бросился крупный заголовок на первой полосе — «Строится дамба».
«На выемке грунта работают четыре экскаватора. Неплохих результатов добились машинисты (далее шел перечень фамилий)... и Олег Петрович Белков. Они близки к выполнению годовой директивной нормы».
— Олег Белков,— спросил я у Холмогорова,— это не тот ли парнишка, что проходил у вас практику?
— Тот самый,— живо откликнулся Евгений Павлович.— А в чем дело?
— Да вот... хвалят.
— И правильно делают, что хвалят,— воодушевился Холмогоров.— Молодец, заслужил! Он и Якимовицы поднимал, и Почигорку... Прошлой весной у нас паводок был страшенный. Вода на четыре метра поднялась, грозила залить осушенные площади. Пока можно было работать — работали, а стало невмоготу — все побежали: и машинисты насосной станции, и бульдозеристы. А Белков остался! Вода уже гусеницы его экскаватора залила, а он все сыпал и сыпал грунт. Пока не закончил дело — не ушел. Да мы ж его сегодня увидим,— спохватился он,— и газету подарим, и работу проверим. Поехали!
Шоссе заволакивало мирным сиреневым дымком; с окрестных лугов и перелесков напахивало едкой горечью костров, застоявшимся сеном, хвоей. Дорога была мне знакома, и я не удивился, увидев на поле Маеги рыжие стога соломы и сбившиеся в кучу уборочные машины. Но где же Якимовицы? Я даже приподнялся на сиденье...
Там, где раньше щетинилась полоска леса, теперь расстилалось поле с буртами торфа, уходящее в бескрайний, продутый ветрами простор.
