Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 2008 год
И все же, рискуя показаться легкомысленным путешественником, замечу: самое интересное в Куэнке — то, что именно здесь в свое время были изобретены знаменитые эквадорские соломенные шляпы. В отличие от местных писателей и артистов, это «ноу-хау» получило известность мировую и пользуется ею уже второе столетие. Правда, под именем «панамских» или просто «панам». Да-да, «шляпы из панамской соломы», которые фигурируют еще в рассказах Чехова , делали и делают в Эквадоре. Куэнка как была, так и остается центром этого по-прежнему кустарного промысла. Почему эквадорские шляпы стали «панамами»? По одной из версий, первые образцы привезли с собой в США инженеры, работавшие на строительстве Панамского канала . А Эквадор в конце XIX столетия был нищей страной. Шляпы плели в Эквадоре, но закупали их и торговали ими панамские предприниматели у себя в стране, где шло бурное развитие.
Вообще, знаменитые головные уборы окружены множеством легенд. Одна из них гласит, что делают шляпы только по ночам, когда соломенная нить становится от влажности эластичной и сплести ее можно особенно плотно. Это, как гаванские сигары, которые можно скручивать только на бедре девственной мулатки…
Кечуа и другие
Большая часть 13-миллионного населения Эквадора — метисы: их приблизительно 10 миллионов. Около миллиона — «чистые» индейцы. Оставшиеся два миллиона — белые, черные и мулаты. Темнокожее население страны сосредоточено в основном на океанском побережье, во втором по значению городе страны Гуаякиль и в провинции Эсмеральдас. Автохтонное население Эквадора — это прежде всего индейцыкечуа, которые, в свою очередь, подразделяются на множество племенных групп и общин. Они населяют в основном горную часть страны. На востоке и в амазонской сельве обитают гораздо менее многочисленные, чем кечуа, шуары, ачуары, кофары, сиона-секойя, уао, аи, эмбера, сапаро. На океанском побережье живут индейцы ава, тсачилас и чачи. Эквадор — государство с безвизовым режимом для большинства стран мира. Получить здесь вид на жительство тоже достаточно просто. Благодаря этому число иммигрантов растет не по дням, а по часам. К традиционным для этой страны перуанской, колумбийской, китайской и корейской диаспорам в последние годы добавилась русскоязычная, вовлеченная прежде всего в экспорт эквадорских роз, бананов и креветок.
Тысячи орхидей
Еще один элемент эквадорской экзотики — кусок амазонской сельвы с ее непревзойденным богатством флоры и фауны. 25 тысяч видов растений — десять процентов от всех известных на планете. (Одних только орхидей — более двух тысяч.) 706 видов рыб, около 400 видов рептилий, 320 разновидностей млекопитающих и более 1550 — птиц. Все это скучилось в восточной части страны, Орьенте, покрытой непроходимыми, заболоченными джунглями. Так густо покрытой, что на одном гектаре земли произрастает до 200 видов деревьев (для сравнения: в лесах Европы их не более 20).
Гигантские «кулисы» — на самом деле корни громадного дерева из семейства фикусовых
Чтобы добраться до сельвы, нам пришлось сперва долететь от Кито до города Нуэва-Лоха — столицы провинции Сукумбиос. Затем пересесть на автобус и протрястись на нем три с лишним часа по дорогам, заставляющим вас с ностальгией вспомнить Панамериканское шоссе. И вот после этого, в слегка осоловелом состоянии мы добрались до реки Куябено — узкой, извилистой, кишащей пираньями и имеющей одну крайне неприятную особенность: мелеть буквально в течение нескольких суток и делаться непроходимой даже для плоскодонного каноэ.
От Куябено до самой полноводной артерии мира — около семисот километров. Из них на долю нашей небольшой протоки приходится около тридцати, которые мы и преодолели, «бросив якорь» в лагуне, где располагался кемпинг. Дальше начинается гораздо более крупная река, Агуарико, она вливается в еще более крупную, Напо, по которой, собственно, и можно уже добраться до Амазонки .
Но даже на протяжении этих трех десятков километров чего и кого только не увидишь! Река узкая, а растительность такая буйная, что деревья с противоположных берегов, свесившись к воде, образуют шатер, переплетаясь ветвями. По ним, как по трапециям в цирке, перемахивая с одного берега на другой, с пронзительными криками снуют маленькие обезьянки — макаки-саки (Pithecia aequatorialis), колонию которых мы явно взбудоражили ревом нашего мотора. Зато следующие обитатели сельвы, которых мы встречаем на пути, — несколько желто-голубых гуакамайо, как здесь называют попугаев ара (Anodorhynchus macao), — даже голову не поворачивают в нашу сторону. Впрочем, они сидят так высоко — на вершине какой-то грандиозной пальмы, что мы им кажемся, наверное, речными букашками. Красавцев гуакамайо можно увидеть, только если застанешь момент, когда они обучают птенцов летать. А так они живут и летают на большой высоте, и над водой, как какие-нибудь ласточки, не порхают. Гуакамайо не просто очень яркая, но еще и удивительно разнообразная по окраске птица. Я заметил желто-голубых, а ведь есть еще красно-зеленые, красно-желтые, краснолобые, есть «гуакамайо милитар», то есть, как нетрудно догадаться, цвета хаки, есть «гуакамайо барбасул», то есть Синяя Борода. И все это разноцветье концентрированно встречается только тут, в амазонской сельве.
Гоацин, распространенный в экваториальной Южной Америке, отличается тем, что у птенцов на пальцах крыла развиваются когти, помогающие им лазить по ветвям. Во взрослом возрасте они отпадают
Зато совсем низко над водой, по пути нашего следования постоянно носится маленькая головастая черная птичка, словно высматривая что-то в водной глади. И впрямь высматривает: вдруг ныряет вниз, почти задевая крыльями воду, и взмывает вверх, уже с добычей в черном клюве. Это гаррапатеро ( Crotophaga sulcirostris ) — птичка, пробавляющаяся водными жучками, паучками, клещами, которые по-испански называются «гаррапатос». А в этих краях гаррапатеро еще называют «косинеро», что значит «повар». Над водой, охотясь, птичка движется молча. А вот, забравшись в прибрежные заросли после «налета», принимается трещать — пронзительно и как-то при этом шепеляво, похоже не то на закипающий чайник, не то на шипящее на сковороде масло. А уж когда их несколько и они запустят свои трещотки — точно кухня в разгар готовки. Отсюда и «повар».
Или вот неожиданно перед нами — обезьянка, сорвавшись после очередного прыжка с ветки, падает в воду, но, не растерявшись, по-собачьи молотит по воде лапками и — выплывает на берег. Цепляется одной «рукой» за лиану, повисает в воздухе, отряхивается, обдав все вокруг веером брызг, и исчезает в зарослях. Оказалось, что эти обезьянки, известные здесь под названием «монос ардильяс» (по-научному — Saimiri oerstedii) — «обезьяны-белки», — не только умеют, но и любят барахтаться в воде. Еще их здесь называют «монос пайасос» — «паяцы» — за раскраску мордочки, действительно напоминающую маску грустного белого клоуна. Эти обезьянки , в отличие от большинства своих собратьев, любят проводить время на земле, а не только на деревьях. Еще одна их особенность — голосовые данные. Они издают до нескольких десятков разнообразных криков, подражая звукам окружающей сельвы.
Самая банановая республика
Считается, что «банановой республикой» в полном смысле этого слова Эквадор перестал быть в 1973 году, когда здесь нашли нефть — ныне основной продукт экспорта. Однако и сегодня треть съедаемых в мире бананов поступает по-прежнему отсюда. Их выращивают на 180 тысячах возделанных гектаров, и занято в этом секторе 12 процентов трудоспособного населения. Самое забавное, что банан отнюдь не исконная латиноамериканская культура. Он был завезен на континент португальскими колонизаторами из Африки в XVI веке. Интересно, что сами они эти фрукты поначалу не ели, а кормили ими рабов и скотину. Вплоть до XIX века банан был неизвестен жителям не только Европы, но даже Северной Америки, так как считался непригодным для транспортировки. Впервые эквадорские бананы были представлены в 1876 году на выставке в Филадельфии, посвященной столетию провозглашения независимости США. Каждый плод был обернут в вощеную бумагу и стоил весьма недешево — 10 центов (столько, сколько кружка пива). Вскоре после этого Штаты, а затем и Европа оказались охвачены «банановой лихорадкой». Уже в 1890 году США импортировали 16 миллионов так называемых «банановых соцветий». Вплоть до 1950-х годов эти «соцветия» — стволы, на которых должно быть не меньше трехсот плодов, — оставались основной единицей измерения в торговле бананами. Теперь на смену им пришел 18-килограммовый ящик. Не будет преувеличением сказать, что сегодня «банановой лихорадкой» охвачена Россия: этот фрукт занимает второе место после яблок в списке предпочтений населения. 90 процентов бананов, которые едят в России, — из Эквадора.
