Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский
- О! – эта пикантная подробность дамами была воспринята с большим оживлением. Они стали тихо переговариваться меж собой, многозначительно кивать и жалеть принцессу:
- Бедняжка, видно, то сидение ей далось нелегко.
- Даже и представить не могу, каково мне было бы, окажись я в башне с господами рыцарями одна, без горничной, – говорили они друг другу.
- Да… Ужас, как неудобно…
Вино, усталость, этот легкий разговор с женщинами сделали своё дело, он немного успокоился, позабыл хоть ненадолго о своих многочисленных врагах и об угрозах, что они несут его племяннику, а тут как раз к нему подходит старший из лакеев и, наклонившись, говорит тихо:
- Господин, пришёл человек, выглядит как простой, называется Ежом, но говорит, что к вам.
Тут генерал встал, извинился и вышел из столовой залы, прошёл к дверям дворца и там нашёл своего человека, от которого здорово разило пивом, но тот, несмотря на запах, сохранял рассудок вполне трезвым.
- Ну, Герхард Альмстад из Гровена, что разузнал? – и тут Волков замечает хороший такой синяк вокруг левого глаза Ежа. – Так, погоди, - генерал приглядывается. – Это тебя здесь так? За расспросы?
- А, это? – Ёж аккуратно трогает припухшее место. – Да нет… это коннетабль ваш… вчера ещё… Я его дождался, хотел поговорить, объяснить всё, а он же, дурень, обидчивый… стал обзываться, как у него водится… И рука-то у него очень тяжёлая. Но то ничего… то дела товарищеские… Вы об том не думайте, экселенц… переживу. Я про дело наше…
«Экселенц, - Ёж впервые обратился к нему так же, как обращался Фриц Ламме. Похоже было на то, что Герхард Альмстад, заимев имя, решил стать человеком таким же значимым или самостоятельным, как и его непосредственный начальник Сыч, раз допустил такое же обращение к господину. – Ну ладно. Пусть так. Посмотрим, заслуживаешь ли ты внимания. Стоишь ли ты чего-нибудь без Фрица».
Волков не стал дальше интересоваться синяком, то дела и вправду товарищеские, мужские… Сами разберутся.
А Герхард Альмстад стал обстоятельно рассказывать, обдавая генерала пивным духом:
- В общем, поговорил я с ребятками из стражи, нашёл двоих, сказал им, что хочу к ним в стражу устроиться. Ну, они посмеялись, но я не отставал, соблазнил их пивом. Как сели, стал спрашивать про службу, про содержание, про начальников… Ну и после третьей кружки, как нам рульку с капустой принесли, так разговор и пошёл… И вот что узналось: есть у них прапорщик один, он как раз в ту ночь за старшего был, звать его Бломберг Битый-нос, это его так ребята называли. Нос у него поломан сильно. Ребята его не жалуют, говорят, редкое брехло и бахвал. Выпить за чужой счёт большой охотник, особенно за счёт подчинённых, и всякий раз грозится тех, за чей счёт пил, также угощать, но никак не угощает… не было такого… хотя деньгами не обделён, деньгами перед подчинёнными хвастался, золото показывал, дескать, вот у меня сколько денег, рассказывал, какие юбки бабе своей покупает – всё шёлк. Ещё хвастался, что скоро будет ротмистром городских арбалетчиков, что доступ к казне будет иметь и к арсеналу, и что тех, кто ему мил, к себе возьмёт. Но при том сам не из Малена. Сам откуда-то с востока.
- Так что тебе про устройство на службу сказали? – спрашивает генерал.
- Они говорят – нет, дескать, только своих, только горожан берём, да и то тех, у кого родственники служили ранее или кто прыток неимоверно. Говорят, казна лишних талеров не даёт, и своим не хватает, чтобы ещё чужих брать. А я потом, как выпили по четвёртой, и говорю: а как же к вам тогда Бломберг этот устроился, раз вы пришлых в свой цех не берёте? И они отвечают: видно, дал в руку кому-то. Или чей-то родственник. Бывает, конечно, что на службу берут какого-то офицера не из местных, но то должен быть человек шибко знающий дело. Артиллерист какой или кавалерист знатный. В общем, люди, в профессии воинской понимающие. А пьяных по кабакам успокаивать ночью – так на то и свои сойдут. Но Бломберга взяли. Уже год отслужил. Ну вот так, экселенц…
Его рассказ подошёл к концу, но вот главного генерал так и не услышал.
- Так что этот Бломберг в ту ночь говорил? Почему не привёл людей к этому дому? Шум стоял на всю округу, не могла стража про то не знать.
И тут Ёж поморщился:
- Забоялись они про то говорить. Пива было маловато. Но я с ними договорился встретиться завтра. Они к вечеру будут свободны. Опять начну про устройство к ним на службу, а потом и разговорю их. Разговорю, ребята простые… любят вкусно поесть и выпить пивка… так что… А днём похожу по рынкам, посмотрю, послушаю, что говорят людишки.
- Денег тебе дать? – догадывается генерал.
- Да, не помешали бы, - отозвался Ёж.
Волков был, в принципе, доволен тем, как Герхард из Гровена начал дело. Начал он его правильно. И потому сразу протянул ему пять монет.
- Обязательно вызнай, почему это Бломберг не повёл людей на помощь Кёршнерам, что говорил им. А ещё узнай, кто его в стражу устроил.
- Понял, экселенц, понял, - отвечал Ёж, пряча деньги. – Завтра приду сюда же, вы тут будете?
- Думаю, что ещё буду, - предположил генерал.
***
Он вернулся в столовую и увидел, что ротмистр Рудеман разговаривает с Кёршнерами, иной раз скрывая зевоту.
- Взбодритесь, взбодритесь, ротмистр, - говорит ему генерал, усаживаясь на своё место, - нас ещё ждёт прогулка по тихим улицам ночного Малена.
- Прогулка? – искренне удивился Рудеман.
- Да, прогуляемся немного… Может, пошумим чуть-чуть…
Пошумим. Тут ротмистр взбодрился, напряг расслабленные члены, освобождаясь от вечерней вялости, встряхнул головой, отгоняя сон.
- Все пойдём?
- Все, все, – уверил его командир. – Пусть люди будут все при броне и железе, как положено. Мало ли как вечер обернётся.
- Понял, – кивает Рудеман. – Значит, пойду распоряжусь седлать коней.
- Распорядитесь.
И тут Кёршнеры поняли, что происходит что-то, стали волноваться, и тогда хозяин дома и спрашивает у генерала:
- Вы, дорогой родственник, кажется, собираетесь куда-то?
- Вы же знаете, друг
