Мой друг - домовой - Гектор Шульц
- Барин дурной стал, Алечка. Выпороть его надо, как сидорову козу.
- Наф.
- Молчу, молчу. Характер мягкий, - примирительно поднял руки домовой. – Давай, Андриюшко. Вещай речь свою. Только недолго, а то снова в сон клонить начнет.
- Тут и вещать нечего, - я демонстративно пропустил слова Нафани и взял в руки бокал с шампанским. На экране телевизора, тем временем, появился президент, вновь говоря о том, что в новом году все будет хорошо. – Спасибо, что вы есть в моей жизни. Каждого из вас я очень люблю и надеюсь, что в следующем году веселья у нас прибавится.
- Это точно, - засмеялась Алина. – И мы тебя любим. Глава нашей семьи.
- Ну вот. Его уже и главой назначили. А кто в квартирке первым жил, - начал было Нафаня, но Чуча слабо рыкнула и взяла в руки вилку. – Молчу, бисова баба. Вот так и погибает огонь праведной критики. И я тебя люблю, Андреюшко. Люб ты мне, сиротинке. Люб и бабе бисовой. И барыне своей прекрасной. Все мы тебя любим. А теперь давайте жрать, пожалуйста. И не включай Петросянов своих, а то еда моя обратно полезет.
- С Новым Годом! – крикнул я, завершая общую речь. Часы на Спасской башне ударили первый раз.
После обильного новогоднего ужина, мы по традиции выбежали на улицу, чтобы запустить фейерверки и вдосталь накричаться в темное и морозное небо. Я и Алина не отказали себе в удовольствии залепить в ближнего своего холодным снежком и искупать Нафаню в сугробе. Чуча радостно поддержала идею и, весело щебеча, помогала закидывать ревущего духа белыми снарядами.
Потом мы с Алей, уставшие и мокрые, смотрели за тем, как Нафаня засовывает в карман курточки домовихи маленькую петарду и, улюлюкая, бегает от разъяренной Чучи кругами.
- Я думаю, что счастье должно быть таким, - улыбнулся я, обнимая жену.
- Полностью согласна, - ответила Алина, целуя меня под взрывами сотен и тысяч фейерверков, освещающих небо.
Глава пятнадцатая. Прибавление в семействе.
Новый Год наступил, а следом за ним полетели дни, разбавленные приятными хлопотами, приуроченными к появлению новой частицы нашей семьи. Животик Алины стал внушительным и девушка, как и все беременные дамы, принялась чудить. Мне неоднократно приходилось вставать глубокой ночью, чтобы вместе с верным Нафаней ехать по магазинам в поисках той или иной вкусняшки, заказанной моей женой. Ее желания отличались разнообразностью. Соленые огурцы, мед, клубника, ежевика, копченое сало, кокос или ананас. На удивление, Нафаня не отказывался ездить со мной, ибо знал, что я куплю что-нибудь и ему. В этом плане он давал фору даже моей беременной жене. В таком состоянии мы встретили весну. Апрель наполнил улицы лужами, теплым солнышком и робкой травкой, пробивающейся через черную землю, с которой совсем недавно сошел снег. Алина любила гулять в парке рядом с домом, а я всегда составлял ей компанию. Домовые старались не мешать нам в эти моменты и предпочитали проводить время, потакая своим прихотям, пока хозяева были на прогулках. Нафаня терзал гитару, пытаясь сочинить песню, а Чуча увлеклась вышиванием, за которым проводила дни и ночи. Некоторые из ее работ уже украшали наше жилище. Так дни и проходили, пока одним апрельским утром, меня не разбудила Алина.
- Андрюш.
- А? – сонно пробормотал я, поднимая голову и вопросительно смотря на жену.
- У меня воды, кажется, отошли. Сходила в туалет, называется, - расстроенно заявила Алина, присаживаясь в кресло. – Ой. Толкается.
- Ох ты, Хризопраз Алексеевич, - только и мог выдохнуть я, мигом вскочив с кровати. Аля улыбнулась в ответ на мою ветвистую ругань. – Народ. Началось!
- Кто? Мальчик или девочка? – спросил Нафаня, ворвавшись в комнату и споткнувшись о Ромашку, которая обеспокоенно тявкала. Но увидев, что Алина просто сидит в кресле, домовой расслабился и махнул рукой. – Тю, напугал. Я-то думал. Как родит, позовете.
- Э! Она уже рожает, - ответил я, сжимая руку жены и пытаясь набрать номер скорой помощи. Нафаня угукнул и умчался в туалет, откуда вернулся с Чучей и чистыми полотенцами.
- Моя ты девочка, - охнула домовиха, подбегая к своей хозяйке, и тут же принялась командовать. – Нафаня, принеси горячей воды и холодной в стакане. Еще нужна простыня чистая, на всякий случай. Андрей, звони в скорую.
- Уже, - ответил я, поднося телефон к уху. – Здравствуйте. Да, моя жена рожает. Воды отошли примерно двадцать минут назад. Да, записывайте адрес.
- Я не понял, а чего это бисова баба командует? – обиделся Нафаня, которому не понравилась роль посыльного.
- Потому, что я женщина, - рявкнула Чуча, явно не настроенная на шутки. – Доводилось уже роды принимать.
- У кого? У мышей или у кошки? – сварливо ответил домовой, принося требуемое. Алина ойкнула еще раз и скривилась, держась за живот.
- Видишь. Ей больно. Схватки пошли.
- Так облегчи муки. Ты же домовиха, - удивился Нафаня.
- Этого я не умею, - грустно призналась Чуча, а ее нижняя губа задрожала, что было признаком приближающихся рыданий.
- Бисова баба, одним словом, - буркнул дух, залезая в кресло. Когда он расположился поудобнее на коленях у Алины, то стал поглаживать живот, улыбаясь и что-то бубня себе под нос.
- Ой, хорошо как, Нафанюшка, - размякла Аля, поблагодарив домовенка кивком. Тот заурчал в привычной манере и, не прекращая поглаживания, объяснил Чуче и мне что происходит.
- Умею я это делать. Помнишь, барин, как ты голову разбил на улице зимой? Пришел сам не свой. Нудил, выл, ругал меня. А когда задремал, я ему так же, как Алечке, делал. Наутро от его болячки маленький шрам остался. Еще Петьке так похмелье снимал, - похвастался Нафаня.
- Ты же мой хороший, - завыла Чуча, чуть не задушив домового в объятиях, если бы я не перехватил ее на полпути.
- Говорю же, бисова баба. Настроения меняет, как Андрейка после фасоли, - ухнул домовенок, покачав головой. – Барин, а дай мне воды попить. Эти дела всегда много сил отнимают. Зато Але не будет больно.
- Конечно. Держи, - я протянул ему стакан с водой, а сам с интересом принялся наблюдать дальше за его манипуляциями. – А говорил, что у вас нет магии.
- Есть, но нам говорить о ней
