Каждый может любить - Валентина Игоревна Колесникова
— А сын дело говорит, — Саша застыл в проходе, смотря на сына огромными глазами, — опередил меня, мелкий…
— А чего тянуть кота за… — Преображенский тут же перебил ребенка, возмущено уставился на него и явно не понимал, что с мальчиком происходит. А вот я понимала — он боялся, что больше не нужен, боялся, что его не примут, — прости, пап, но я ведь дело говорю. У нас можно детскую оборудовать, я все равно через пару дней возвращаюсь заграницу, но я же приеду обратно! А с младенцем переезжать намного сложнее будет, чем сейчас! И чего вы тяните, я не понимаю! Ну раз влюбились друг в друга, ну так живите вместе! А то все какие-то проблемы — то тут боюсь, то тут не понятно… Глядя на вас, не хочу взрослеть, вот честное слово! Обижусь, и уеду… где там Питер Пен живет?
— В Нетландии, — подсказала я, не выдержав и обняв мальчика, — не нужно тебе туда, это просто мы немного не нормальные, а вот ты растешь потрясающе сообразительным. И талантливым, кстати.
— Во-от! Заодно буду нагло пользоваться моментом, и просить научить меня живописи и академическому рисунку! И кстати, ты лучше рисуешь, чем этот итальяшка.
Я откровенно рассмеялась, понимая при этом, как на самом деле страшно сейчас Игорю. Он видит возможность обретения полноценной семьи, где есть мама и папа, но в тоже время боится, что может стать лишним. Он тянется к отцу, восхищается им и любит, но все равно ему так не хватает тепла и заботы. Я не чувствую сильной близости к мальчику, я не принимаю его, как своего ребенка и не знаю, смогу ли в ближайшее время это сделать, но… Но он мне нравится. Он очень необычный, очень смышленый и самое главное добрый, а в наше время это такая редкость.
— Ну так как? — Саша сел со мной рядом, — устами младенца, как говорят в народе…
— Я уже поняла, что вы от меня не отстанете, но как я вещи-то соберу? Я сапоги застегнуть не могу, потому что ног не вижу…
— А ты не переживай! — Игорь облегченно выдохнул, — я помогу!
— А может лучше я? — Преображенский хмыкнул, — один звонок в фирму и все твои вещи идеально запакованы, погружены в машину и тихонько перевезены к нам…
Я лишь молча кивнула, так как вообще не понимала, что делаю. Все мое нутро кричало — нет, потому что такой переезд слишком быстрый. Страшно вот так резко что-то менять, тем более так глобально, но Александр быстро подхватил идею сына и спустя час в моей квартире начался дурдом. Приехало несколько машин, из которых вышли люди в униформе. С серьезными и суровыми лицами они стали упаковывать вещи в специальные пакеты, коробки, какую-то защиту и примерно через час стали вывозить мебель. Все с теми же суровыми лицами они тихонько перешептывались друг с другом по поводу указаний и плана действий, продолжали упаковывать одежду, книги, с интересом посмотрели на детскую кроватку и как бы между прочим заметили, что тот, кто собирал специальный механизм раскачки сделал маленькую ошибку и теперь кроватка будет скрипеть. Разобрав детскую мебель, они пообещали все исправить, на что Саша сделал суровое лицо, но я-то знала, что ему стыдно. И это выглядело очень мило.
Игорь был очень рад всему происходящему, он словно маленький гоблин, сидел в стороне и потирал свои ручки, не переставая улыбаться. Ох, не знает он, что такое маленькие дети… Хотя я сама пока не в курсе, но чую будет не легко. Говорят, что если в процессе беременности мама испытывала постоянный стресс, то дите может нервным родиться. Не знаю, насколько это правда, но надеюсь, что мне повезет и малышка будет вести себя спокойно, хотя бы чуть-чуть!
Наблюдая за всем происходящим, я осознала, что пути назад не будет. Все, я переезжаю… Я переезжаю к Преображенскому… Матерь Божья! Что делать?
Но по сути дела делать ничего не пришлось. Только указывать что и куда ставить. Когда я зашла в квартиру к Саше, то остолбенела на пороге — это ведь все чужое. Чужая кухня, чужая комната, чужие вещи… Меня просто взяли и закинули в эту квартиру, но я сама дала согласие.
Мне не пришлось ничего распаковывать и расставлять самой. Я просто указывала людям, что и куда поставить, переставить и уже ближе к вечеру, когда на улице стемнело, я осознала, что моя комната практически целиком и полностью просто взяла и переехала в другую квартиру. Почти ничего не изменилось, все поставили на свои места, разве что метраж был больше.
Игорь стоял за моей спиной и улыбался, я видела это в отражении зеркальной поверхности шкафа. Саша замер рядом с сыном и тихонько размешивал сахар в большой красивой чашке и… тоже улыбался.
— Я вижу, ты просто в ужасе, — мужчина подошел ко мне и протянул чашку чая, — тут два кубика…
— Два кубика… — так он запомнил… — да, я в ужасе…
— Как интересно, вначале ты обратила внимание на последнюю фразу, — он вновь поцеловал меня в щеку и обнял. Как раз в этот самый момент дочка сильно толкнула меня в живот, и я резко выдохнула. Не могу сказать, что это было больно, но то, что неожиданно — да.
— Пинает? — покойно поинтересовался Саша, помогая мне сесть на кровать. Игорь куда-то ушел, думаю, что судя по списку в руках — в магазин.
— Пинает так, словно вылезти хочет…
— Немного осталось, — мужчина положил руку на живот и дочка тут же успокоилась. — скоро увидимся.
— Кричать будет… какать и писать на пол… Просить ласки и заботы, просто так орать, без повода… Постоянно…
— Даша, ты уже здесь, не нужно меня пугать лишний раз, хорошо? Я тебя все равно никуда не отпущу. Ну, поорет немного, чего уж там…
Ага… немного… как же! Разубеждать Преображенского я не стала, но судя по моему лицу, он все понял сразу и рассмеялся.
— Даш, мне нужно поработать немного…
— Конечно! Я пока тут посижу, осознаю все…
Он спокойно вышел из комнаты, сказав напоследок, что вообще-то я квартиры как таковой и не видела, и было бы не плохо осмотреть свой новый дом. Я действительно боялась куда-либо идти, понятия не имела, как выглядит кухня и теперь, когда волнение постепенно сошло на “нет”, во мне
