Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх
Ужас сжал сердце Мариэль. Как Мойсехен мог надеяться пережить нападение трех королевств?
— Я не понимаю, почему ты это делаешь, — тихо сказала она. — Почему ты так ее ненавидишь?
— Да, ты была той, кого она спасла, да? — парировала Гемена. — Если бы тебя бросили, как и всех нас, в тюрьму, где нас насиловали, пытали и принесли в жертву, возможно, вы бы не была настолько слепа к ее обманам?
— Она любила нас всех одинаково. Возможно, она не смогла защитить шабаш от Сырнте, но она защищала нас так долго, как могла. А перед всем этим она увела нас от жизни, бедной и жестокой. Она освободила нас благодаря нашей магии. Как ты могла забыть это?
— Ты называешь свою жизнь свободой? Слуга Короля-Мага, раба его магов? Мы учились магии не из-за Эолин. Мы усвоили ее благодаря нашей хитрости и по воле Богов.
— Так вот чем все кончится? Ты собираешься убить меня здесь, в месте, похожем на лес, где мы когда-то играли?
Гемена стиснула зубы.
— Ты все еще можешь присоединиться к нам, Мариэль. Я буду рада приветствовать тебя, как и остальные.
— Чтобы вести войну с нашим народом?
— Кампания Рёнфина — просто средство для достижения цели. Женщины будут править Мойсехеном. Маги будет следовать путям Эйтны не как слуги короны, а с истинной свободой. Присоединяйся к нам, Мариэль. Я никогда не хотела оставлять тебя позади. Для тебя всегда было место среди нас.
Мариэль обдумывала предложение Гемены, внимательно прислушиваясь к тихому стуку своего сердца, ощущая себя удивительно спокойно, учитывая пропасть, у которой она стояла. Высоко в кронах деревьев издала тихий крик горная сова. Листья зашипели на ветру. Кожа Мариэль была влажной и прохладной после боя с Бетанией. Она почувствовала соль на губах, липкие остатки крови на пальцах. Под ее коленями влажная земля источала аромат сладкого мха и молодых трав. А камни…
Камни продолжали шептаться.
Мариэль последовала за их зовом назад во времени, вспоминая тепло объятий Маги Эолин, провокационную ласку своих любовников, ощущение меча в руке, испытания, выпавшие на долю во время вторжения Сырнте. В конце этого путешествия она почувствовала сладкий запах юной Гемены, энергичной девочки шести лет, недавно прибывшей в Экелар. Мариэль была первой, кто приветствовала ребенка. Каждую ночь она рассказывала истории Гемене, забивая ей голову фантазиями о древних магах, пока та не засыпала.
— Я предпочла бы, чтобы ты убила меня, Гемена.
Мага-воительница нахмурилась. Она прижала клинок к горлу Мариэль.
— Почему?
— Мне не хочется жить в мире, где женщины разделены против мужчин, а маги против друг друга.
— Это я и говорю, Мариэль! Мы кладем конец конфликту поколений. После этого мы будем все жить в мире.
Мариэль покачала головой. Она не сводила глаз с Гемены, протягивая пальцы к земле, призывая камни выполнять ее приказы, чувствуя их готовую дрожь внутри своей магии.
— Ты ослеплена, Гемена. Так было всегда. Будущее женской магии никогда не будет безопасным, если мы продолжим закладывать фундамент кровопролитием. Убей меня сегодня ночью и иди своей дорогой. По правде говоря, ты сделаешь мне одолжение. Я устала от этого мира и всех его теней.
Гемена крепче сжала рукоять. В ее челюсти застыла решимость. Когда Гемена подняла лезвие, Мариэль воззвала к камням. Они ответили, выстрелив в Гемену и ударив ее по лбу.
Ошеломленная, Гемена попятилась. Кровь хлынула на ее лицо. Меч выскользнул из ее рук. Она колебалась мгновение, а затем без грации рухнула на траву.
Мариэль встала и подошла к распростертому телу Гемены. Подобрав меч сестры, она обхватила руками рукоять и приставила лезвие к горлу Гемены.
— Милые Боги Дракона, — помолилась она, — простите меня за то, что я собираюсь сделать.
Глава тридцать восьмая
Осада
Из темноты своей палатки Тэсара слышала удары оружия людей ее дяди: высокая дуга, камни с шипением устремлялись к небесам, углубляющийся звон их падения на землю. Каждый удар посылал дрожь в землю.
Было ли это всего лишь ее воображением, или на таком расстоянии она могла слышать крики раненых расколотым камнем?
Не в силах уснуть, Тэсара встала и надела плащ. В мерцающем свете свечи она остановилась у кровати Элиасары. Спокойствие лица девушки намекало на какой-то приятный сон, далекий от хаоса и смерти, царивших в ночи.
Очередной толчок потряс землю. Тэсара надела плащ и вышла из палатки, стражи встали вокруг нее. Широкими и целеустремленными шагами она прошла небольшое расстояние до холма с видом на Селкинсен. Ночь была туманной, и звезды были приглушены облаками. Через реку камни, окутанные алым и пурпурным пламенем, полетели к Селкинсену, где взорвались оранжевыми столбами огня.
Каждую ночь жители Селкинсена терпели нападение. Каждое утро город встречал рассвет в дымке тлеющих костров, гасимых водой, могущественной магией и чистой волей. Кто не сгорел ночью, днем мог быть пронзен, раздавлен или расчленен. Ливень стрел с обеих сторон не прекращался; случайные вылазки из ворот были жестокими и кровавыми.
Пенамор собирал павшие тела врагов. Он позволил трупам гнить прогорклыми кучами, а затем отправил их, раздутых и вонючих, над городскими стенами.
«Все, что нужно, чтобы сломить их дух», — сказал он.
От всего этого у Тэсары болел живот.
— Они долго не продержатся.
Тэсара вздрогнула от хриплого голоса советника Савегра, Уралеса, появившегося рядом с ней.
Темная мантия волшебника слилась с ночью. Тюрбан венчал его осунувшееся лицо. Она много раз встречала Уралеса в таком виде в последние дни, и все же его присутствие нервировало ее. Его худощавая фигура возвышалась над всеми членами двора ее дяди, даже над самим Савегром.
Он поймал ее взгляд и медленно кивнул в знак уважения.
— Простите, королева Тэсара. Я так привык встречать вас в этом месте, что забываю выразить любезность приветствием.
Тэсара позволила грустной улыбке тронуть свои губы.
— Вежливости мало помогают во время войны
— Напротив, моя Королева. Вежливость — это все, что освещает путь из этих полей смерти. Вежливость между союзниками и даже между врагами.
— Сомневаюсь, что Селкинсену будет оказано много внимания, когда их стены рухнут.
— Если Пенамор решит наказать город, то не из-за недостатка усилий с вашей стороны его отговорить.
Тонкое признание ее воли и ее бессилия заставило сердце Тэсары сжаться.
— Я попробую еще раз завтра.
— Это может быть ваша последняя возможность.
Уралес простер руку над пейзажем, осветив поля за рекой в сером сумраке. Движение солдат стало видимым, бешеное и упорядоченное одновременно.
— Наши кроты почти закончили свою работу вдоль внешней стены, — сказал он. — Завтра
