Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 04
Иван Рыжов. Встреча: Краткие рассказы, публицистика, заметки, зарубки на памяти. — Орёл: «Вешние воды», 2000. — 310 с.
Эпиграфом к новой книге прозы «Встреча» Иван Рыжов взял слова своего тёзки Ивана Бунина: «Россия. Кто сможет учить меня любви к ней!..». В последнее время становится всё более и более популярным жанр коротких заметок, беглых впечатлений, выдержек из дневников и записных книжек — то есть того, что легло когда-то в основу книги Юрия Олеши «Ни дня без строчки», дало солоухинские «Камешки на ладони», составилось у Юрия Бондарева в «Мгновения» и пришло к читателю в виде других аналогичных книжек. Вот и автор «Встречи» объясняется в любви России посредством мини-рассказов, зарубок на памяти, интервью, коротких эссе. Но в этих порою прямо-таки крохотных по объёму произведениях заключены сгустки вовсе не крохотных мыслей и чувств.
Рассказ «Ночь». Сердце героя полнится тоской, он одинок, как «осенний лёгкий лист, мотающийся по свету». И вдруг вспоминает свою старушку мать, безвыездно живущую в деревне с пятью сыновьями и тремя дочерьми. И уходит тоска, и едет сын к матери… Всё так просто и в то же время так сложно, как и вообще всё в этой жизни.
А вот рассказ «Шорох» (полностью): «Ветерок тихонько колышет листву деревьев и лёгкие платья женщин. Шёлковый шорох…». Или рассказ «Живой свет» (тоже полностью): «Глубокая ночь. Не спится. За широким окном ясная луна. Рассеянный неживой свет её наполняет комнату, давит, бередит душу. Ах, Господи, куда деться? Душно, тошно и печально. И молюсь, молюсь, чтобы дожить до утра. Там день, солнце, тёплые голоса птиц… Там живой свет…».
Запоминается и рассказик «Бог в помощь» — всего-то и дел, что встретившаяся писателю случайно на полевой дороге «старая, древняя баба со склизкой ореховой палкой в тёмной тонкой руке» пожелала ему Божьего заступничества, и тут же стала видна чья-то, будто скрывавшаяся ранее от его глаз, разлитая в мире «забота. Всё зеленело, цвело, сладко спела рожь…». Оказывается, человеку так мало нужно на самом деле для счастья! «Бог в помощь!» — и ты уже силён и радостен.
Но и для печали нужно не так уж много — достаточно вспомнить о том, что в мире есть старые, больные, одинокие… Им посвящены такие рассказы, как «Ласковый шёпот», «Обида», «Стыдно».
Исстрадалась душа Ивана Рыжова за свой нищий и горький народ, помочь которому он может только своим участливым словом. Но это немало в наше прагматичное и жёсткое время.
* * *Виктор Дронников. На птичьих кругах: Стихи. — Орёл: «Вешние воды», 2001. — 212 с.
Автор многих поэтических сборников, выходивших с 1966 года, Виктор Дронников известен не только на своей родной Орловщине, но и за её пределами. Как сказано в аннотации к книге «На птичьих кругах», готовя её, «автор на этот раз не включил в книгу многие из своих напористых, бойцовских, жарких стихотворений», и оттого она получилась раздумчивой и философски-спокойной: «Человеку тягостна неволя. / Человек не создан для войны. /Гаснет лес, и отдыхает поле. / Столько в мире доброй тишины./ Тишина гнезда и краснотала, / Тишина покосная луны. / Человеку бы всего хватало, / Если бы хватало тишины».
Видимо, сам возраст зрелости и мудрости, в котором пребывает автор, приучает его довольствоваться малым и радоваться простым жизненным вещам: «Есть роща белая. Прохлада. / Родник, мне родственен душой. / Глоток воды — вот всё, что надо / Перед дорогою большой, / Чтоб в жажде губ не размыкая, /Я кожей чувствовал его. /Глоток воды родного края — /Всего лишь — больше ничего».
И ещё одна интонация — прощальная (хотя, хочется думать, и преждевременная) — слышится сквозь шелест многих стихотворений этого сборника: «..Увижу долгий взгляд, / Полуоткрытый рот, / Тебя, как белый сад, / Летящий на восход! / Прощай, прекрасный свет! /Я без тебя устал. / Последний мой привет, /Лети к твоим устам…».
Хочется всё-таки верить, что автор ещё долго будет радовать нас своими стихами и что прощальные строки будут являть собой только поэтическое чувство.
* * *Леонард Золотарёв. Липа вековая: Книга рассказов. — Орёл: «Вешние воды», 2002. — 728 с.
Огромный том, состоящий из множества полулирических, полуфольклорных, полуисследовательских, полудневниковых рассказов и мини-рассказиков, разбитых на циклы: «Липа вековая», «Завтрак на траве», «Озарения», «Седмица» (повествование в рассказах, реальное — в мистическом освещении), а также на подциклы: «Под Богом пою!», «Есенинские очки», «Гранатовые истории» (рассказы дяди Симы), «Высверки истории» (из генотипа русского народа), «Меченые места» и другие.
Книга бурлит и переливается живой народной речью, подслушанными в глубинке неповторимо «неправильными» словечками и почти уже напрочь забытым нами живородным языком. Вот как, к примеру, говорится в рассказе «Ключ-колодец» про засушливое лето: «Вот сухмень окаянная. Соку не стало в земле. Пригнал новый председатель машину такую: скважины пробуривать для фермы. Весь Пролётный Верх исчесали, истыкали кротовыми норьями, чуть ли не на коленях исползали — были на Пролётном молодцы, да сплыли, не будет, нету сока в земле…». А вот строчки из рассказа «Перепелиное поле»: «Он идёт по просторному лугу, к речке. Вёснами вода из Непрядвы затопляет округу и держится почти до Троицы, оттого Жирный луг так и дышит под каждым шагом, вычвиркивает стоялой водой. Но нынче лето сухое до лютости: солнце выпило влагу, в проволоку выдубило траву, и дядька Михей унюхивает едкую пыль, поднимаемую ботинками… Он глядит на тот берег — там Перепелиное поле… Прёт и прёт Минькин трактор, скачет за ним стрекотливая жатка, а вбок так и валит яровое со слабою просинью…».
Чтение такой литературы доставляет удовольствие уже самим фактом прикосновения к звучанию родной речи — как будто ты побывал в родной деревне и повстречался с давно не виденными земляками…
* * *Андрей Фролов. Над крышей снова аисты: Книга стихов. — Орёл: «Вешние воды», 2004. — 144 с.
Вторая книга стихов орловского поэта Андрея Фролова характеризуется многообразием тем и простотой подачи материала. Со страниц сборника к читателю сходит по-настоящему многоголосый мир, в котором есть место всему, включая детские голоса, хотя автор пишет, в общем-то, для взрослого читателя.
Вот довольно короткое стихотворение «Возвращение», в которое с виртуозным мастерством оказались втиснуты и целая пропасть, разделившая любящих людей, и одновременно бездна любви и прощения, которая помогла лирическому герою встретить вернувшуюся любимую так, будто и не было меж ними никакой разлуки: «Ушла, сказав: „Неинтересно /пропасть с тоски во цвете лет…“ / Остались стол, кровать, два кресла / и остывающий обед. /…Вернулась. Походя и мило / смахнула пыль минувших зим, / как будто просто выходила /минут на двадцать в магазин».
Такие же простые слова Андрей Фролов вкладывает и в уста ребёнка (или это и правда говорит с нами сидящий в нём самом вечный ребёнок?): «Вот это да! / Вот это да: / В ведре с водой / Дрожит звезда! / Беда! / Промокшая звезда / Сейчас погаснет навсегда! / А я спасти её могу / И в сад с ведром воды бегу — /Я воду выплесну под куст, / Звезда летит на небо пусть!».
Вот так бесхитростно — простыми словами — говорит с миром автор о глубоком и важном. И эта ясность его суждений о мире очень легко ложится на читательское сознание, вызывая в ответ такие же хорошие и бесхитростные чувства.
* * *Алексей Перелыгин. Одолжение дождя: Стихи. — Орёл: «Вешние воды», 2004. — 232 с.
Уже по одному только портрету в новой книге Алексея Перелыгина ясно: перед нами правдолюбец и правдоборец, оттого с таким укором смотрят его пронзительные глаза и так сурово сдвинуты брови. Он и впрямь видит людей насквозь, вот для примера несколько портретов: «Готова тройка с бубенцами. / Наполнен водкой облучок. / Садится в сани с молодцами / Портретной должности сморчок. / …Сморчок собрал льстецов заране / И вскоре позовёт ещё. / Искусом сладкозвучной дани / Сморчок доволен и польщён».
Чем не портрет нувориша чиновничьего разлива? Или вот — новая порода русских женщин, появившаяся на свет в результате перестройки: «Не в захолустье тараканном / Она согласна отцветать. / Такую стать с пустым карманом / Не выйдет бескорыстно взять».
Перелыгин — поэт острой социальной направленности, и оттого его палитра необычайно многолика, на его холстах уживаются вместе и бывший председатель колхоза «Рассвет» Седой, и предприниматель Довгань, и зам. прокурора Майя Конюхова, и пенсионер дед Федот, и корова Глафира, и собака поэта Виктора Дронникова, и попугай Юрия Оноприенко. И всем своим героям — и тем, кого поэт презирает, и тем, кому сострадает, — он говорит: «Любовь своё ещё возьмёт / Назло и вымыслам, и вздору. / Листвы безропотный полёт /Душе попутен в эту пору. / Зря недоумки сеть плетут / И тщатся свет поймать небесный. / Не им достался тяжкий труд / Слагать божественные песни. // Наветы. Сплетни. Всё сгниёт. / Валите, мерзкие, до кучи! / Любовь чужого не возьмёт, /А своему добру научит».
