Кексики vs Любовь - Джина Шэй
— И при чем тут?…
— Да пошутила я над Тимом просто. Что он станет папой. Не сразу уточнила, что кошачьим. Он оценил шутку.
— А! — лицо сестры кажется одновременно и разочарованным, и недоверчивым. — Ясно все с вами. Вы оба балбесы.
— Кто-то ужасно торопился, — напоминаю я, косясь на часы. Не отношу себя к числу суетологов, но на самом деле — до начала маминой вечеринки полтора часа осталось. А мне ж еще и накраситься надо, чтоб совсем неотразимой быть!
Девочки, такие девочки… Какого бы размера не была твоя пятая точка — ты все равно будешь трепетать и представлять, как восхитительно будешь чувствовать себя в офигенном новом платье. Как чудесно оно будет струиться по твоему телу! Как будут сиять глаза того самого балбеса, которому сегодня с тобой весь вечер танцевать…
Я расстегивала пуговички на блузке приятно дрожащими пальцами. Пару минут покачивалась перед зеркалом на цыпочках, приложив платье к телу.
Насколько же легче стало жить, когда я перестала париться своим весом… И все это вранье, что невозможно себя любить такой, какая ты есть.
Можно. И нужно!
Платье офигенное было, офигенным осталось и после подгонки. И село, как влитое — даже не думала, что это так приятно — когда твоя юбка так трепетно и мягко обнимает твои бедра. А расклешенный снизу подол так и искушает — взять и закружиться, чтобы стать похожей на бутон цветка.
Боже… Смотрю на себя в зеркало и безумно хочу, чтобы Тим тоже скорее меня увидел вот такой…
— Ну что там у тебя? — бестактная сестра без приглашения заглядывает в спальню, и заметив, как я кручусь перед зеркалом, вздыхает: — А застегнуться ты не пробовала, чу… чудесница моя ненаглядная.
— А ты бы молнию не на спину ляпала, тогда, может, и застегнулась бы сама, — беззаботно откликаюсь я, но замираю, потому что Маринка двигает четко в моем направлении.
— Не вертись, — для проформы ворчит сестра, — и выдохни…
Ох уж это “выдохни”, когда нужно застегнуть платье… В его великую магию девочки веруют даже больше, чем в “выдохни, перед тем как встать на весы”.
Выдыхаю. Чувствую, как живот пытается дотянуться до поясницы. Трепещу. И уж точно не ожидаю услышать от сестры.
— Это все? Больше ты не можешь?
Не тот вопрос, на который можно взять и дать однозначный ответ. Я стискиваю зубы, стараясь не начать паниковать заранее. Стараюсь все-таки втянуть живот в себя, даром, что это довольно сложно так просто взять и уместить.
— Да ну, фигня какая-то, — растерянно проговаривает Маринка у меня за спиной, — расслабься, Юль, оно не сойдется. Я это вижу.
Не те новости, которые хочет услышать Золушка за полтора часа до бала…
Глава 30. В которой фея-крестная чудит на всю катушку
— Да как так-то?
— А вот так! — судя по подтону, Маринка не то что не удивилась, но это был, по её мнению, самый вероятный сценарий развития событий. И это — ужасно обидно. Обиднее даже, чем сам факт не сошедшегося в застежке платья. Хотя это на самом деле ужас, кошмар, как не вовремя! Я же не готовая к таким историям… Даже запасной наряд не планировала, веровала в исключительный талант сестры.
И вот!
И непонятно что делать, куда бежать, какому дьяволу душу предлагать за платье и хрустальные туфельки.
Девочки — такие девочки. Сколько бы нам ни было лет, сколько бы в нас ни было килограммов — отмени для нас ожидаемый бал — и результат окажется предсказуем. Щиплет в глазах, губы мелко дрожат, в носу неприятно зудит.
— Так, стопэ! — Маринка вовремя бросает взгляд в зеркало, видит мое лицо, и решительно встряхивает головой. — Ты чего удумала? Ты хоть понимаешь, что если сейчас заревешь — это замазать будет сложнее?
— А вот и не зареву, — хотела бы я заявить это воинственно и грозно, но получается только пискляво кукарекнуть. А что я поделаю? Кто виноват в том, что жизнь такая несправедливая?
Я три года уже живу в текущем весе, три года параметры не менялись ни на сантиметр, и вот, такое вот попадалово…
— Спокойно, — Маринка морщится так, будто это не её проект после её подгонки отказался сходиться на “модели”, — это горюшко не горе, сестрица. Горе будет впереди.
— Это когда? — озадаченно переспрашиваю я.
— Это когда я тебе счет за ткань пришлю, — меланхолично откликается Маринка, — если б ты знала, сколько это счастье стоит, ты бы уже плакала. Коллекционный отрез, между прочим, на тебя извела. Думала — сама в таком платье буду, на пом…
Она так внезапно затыкается, что это невозможно не заметить.
— Где-где? — переспрашиваю я удивленно. Маришка, конечно, дама эксцентричная, творческая, с неё станется забыть договорить предложение, но чтобы вот так вот резко. Да еще и лицо такое сложить кислое, недовольное. Можно подумать, это ей голышом на праздник идти предстоит.
— На твоих поминках, — ядовито блещет глазами из-под ресниц сестрица, а потом вздыхает и вытаскивает из сумки мелкую косметичку подозрительно угловатого вида. Как будто набитую катушками и прочей швейной приблудой.
— Не дергайся, Юлечка, — сестра говорит это уже “сквозь зубы”, точнее — сквозь ножницы, которые она по старой вредной привычке уже зажала в зубах. Выглядит воинственно, даже грознее, чем ниндзя.
Я замираю. Весь мир замирает — пока там за моей спиной Маринка что-то колдует и с серебристым звуком лопаются распарываемые нитки.
Она знает, что делает…
Но что она делает?
И не время ли мне уже озвучить для себя мысль — это же не сказочный бал, а всего лишь банкет в ресторане. Ну, подумаешь, если я на нем не появлюсь. Ну, или появлюсь с опозданием… И буду выглядеть средненько, если откопаю в своем гардеробе что-нибудь приличное…Хотя ну самой-то себе врать не стоит. Из приличного у меня в гардеробе только спертая у Тима рубашка. И ту вряд ли стоит показывать маминым бывшим коллегам. Она же хочет мной похвастаться, а не поделиться со всеми новостью о степени моего распутства…
— Выдохни, — снова шепелявит за моим плечом Маринка. Я, вздрагиваю, будто с утопическими мыслями меня на месте убийства застукали, и тут же виновато выталкиваю из груди и живота весь запас воздуха.
Я тут уже руки опустила, а сестра-то нет. Воюет за меня еще. Был бы только прок. Не могу же я изгнать лишний килограмм, или два — сколько их там приперлось по мою душу-то? Чудес не бывает.
Ну, у меня не бывает.
Я все
