Сяо Тай, специалист по переговорам (СИ) - Виталий Абанов
— Так удобнее, рука не устает. — поясняет она, поднимая руку с ножом: — вот смотри, когда ты лезвие вперед ведешь прямым хватом, то убирать мясо с кости ты только движением вниз можешь, а чтобы вперед убрать, тебе руку придется неудобно вывернуть, а обратным хватом я движением и от себя снимаю мясо и к себе — без разницы. Быстрее, удобнее и меньше устаешь.
— Удивительно, как ты могла все забыть при твоей памяти. Наверное, по голове тебя кто-то ударил. — говорит мясник и тут же повышает голос на непутевого работничка рядышком: — Таоин, задери тебя демоны! Почему у тебя туша опять грязная и в лохмотьях каких-то⁈ Не хватай шкуру снаружи, работай внутри! Аккуратнее шкуру снимай, у тебя на ней сорочьего мяса просто лохмотьями!
— А почему «сорочье мясо»? — тихонько спрашивает у Сяо Тай ее младшая сестра Лилинг: — сорока это же символ счастья и влюбленности? На сорочьем мосту свидание…
— Потому что, если оставлять клочки мяса на шкуре, его потом сороки едят. — поясняет Вэйдун, услышавший ее шепот: — а эти «символы счастья» жрут как не в себя и гадят потом тут же неподалеку.
— Некрасиво, когда, туша в порезах и рванине, — поясняет Сяо Тай: — если целиком барашка запекать, например. Но если вот как эти двое снимают шкуру, так потом мясо только на начинку пускать.
— У меня руки болят! — подает голос один из приданных работничков: — это сложно!
— А вот этот — явно городской, — качает головой Вэйдун: — и чему только городские своих детей учат? Им барана живого дай, так они с голоду помрут на него глядючи. А чего доброго, это баран их съест.
— Кровожадные бараны Чаньюэня, — комментирует Сяо Тай, отделяя пласт мяса от кости: — хищные и умные твари поедают людей в округе. Хаос, крики и рок-н-ролл.
— Не знаю, что такое рок-н-ролл, но что вот эти помощнички тупее чем мясо, которое они разделывают — это точно. — хмыкает старик себе в усы: — поторапливайтесь, у нас еше полно работы. Если бы не юная госпожа Сяо Тай, мы бы вовсе тут до темноты возились! А она не обязана помогать. Она приемная дочь Главы дома, господина Баошу, но забить барашка, а потом быстро и аккуратно его разделать — умеет. И хорошо умеет. Не то, что вы… не будете нормально работать, надаю тумаков.
Тем временем руки у Сяо Тай живут своей жизнью, она продолжает разделывать тушу, отделять мясо от костей, погрузившись в своеобразный транс, такую вот динамическую медитацию, чувствуя, как тепло окутывает ее и словно Вселенная одобряет каждое ее движение. Интересно, думает она и каждая мысль у нее словно легкое облачко, интересно, вот учитель Вун говорил, что все на свете есть ци, значит есть ци в живом барашке и в мертвом. А чем они различаются и различаются ли вообще? С одной стороны, адепты-заклинатели умеют управлять этой самой ци… может в живом теле она подвижная? Следовательно, в мертвом — неподвижная? Надо будет проверить. Еще один эксперимент, из тех, которые она могла проводить, не привлекая к себе внимания, ведь ту же мысль о винтовке Гаусса на основе ци — ну никак в доме не проверить. Теоретически возможно, она просила Лилинг мелкие предметы ускорять, но только на небольших скоростях. Как дитя технологической эпохи она искренне считала, что дуэли на мечах очень сильно вредили здоровью и несли риски для каждого из участников. Ну нет. Сама концепция дальнобойного оружия, увеличения дистанции поражения — вот что ее интересовало. Здешние плюнули на прогресс в технологическом дальнобойном оружии, потому что арбалеты и луки не могли пробить доспех ци, хоть и подсаживали его. Наверное. Она и сама не знала. Просто тут практически не было видно луков и арбалетов, а вот копья и алебарды у стражников имелись. И самый обязательный атрибут — одноручный, короткий прямой меч на поясе. Традиция. Кстати о традициях…
— Праздник Луны и Урожая, — говорит она: — мне интересно, а какого-нибудь обряда Плодородия не будет?
— Такие обряды по весне служат. — откликается Вэйдун: — да и варварство это, одно суеверие сплошное. Оно, конечно, может и интересное, но суеверие просто. Нельзя же все праздники к легендам и суевериям сводить.
— Как же иначе, уважаемый Вэйдун, — откликается Лилинг, которая старательно пытается держаться от всего этого грязного дела чуть подальше, но в то же время поближе к сестренке: — ведь даже праздник урожая своими корнями уходит в далекую древность, когда на небе было десять солнечных воронов и их свет выжигал землю, губил урожай и животных. И тогда император Яо попросил легендарного лучника древности, самого Хоу И сбить девять звёзд. Хоу И натянул свой лук из черепаховой кости, покрытый слезами девственницы, заложил девять стрел и одним выстрелом успешно справился с заданием, за что и получил в награду эликсир жизни. Император посоветовал не принимать эликсир сразу, а сначала подготовиться и провести год в молитвах. Хоу И принёс эликсир домой, спрятал его на стропилах и начал готовиться. Но через некоторое время император вновь призвал его. В отсутствие мужа Чанъэ обнаружила эликсир и выпила его. Она стала подниматься в воздух и улетела на луну. После смерти Хоу И вознёсся на солнце. Раз в год, именно в этот день Хоу И и Чанъэ встречаются, и в этот день Луна особенно красива. — она заканчивает предложение и складывает ладошки, умиляясь. Сяо Тай только головой качает, вот сплошная романтика в голове у девчонки, и как она жить будет?
— Чушь это все. — отвечает старик Вэйдун: — лунные пряники любишь есть? А знаешь, почему их на Праздник Луны и Урожая делают?
— Потому что они лунные? — хмурится Лилинг: — они вкусные, но те, которые с солеными бобами мне не нравятся совсем. Мне сладкие нравятся!
— Много сладости вредно для культивации. — машинально откликается Сяо Тай, вытирая нос предплечьем, чтобы не замараться, потому что в руке она держала окровавленный нож.
— Вовсе не потому. Много лет назад, так давно, что люди уже успели позабыть с помощью этих лунных пряников — удалось поднять восстание против тиранической династии
