Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина
Евнух подумал, что сейчас сын чем-то напоминает отца, Мурата, и Мехмед будто угадал эти мысли:
- Шехабеддин-паша, как ты полагаешь, в глазах Халила я сейчас больше похож на своего отца, чем прежде?
- Повелитель, - отвечал евнух, - твой отец для Халила-паши был образцом правителя, сильного и мудрого. И если Халил стал видеть в тебе силу и мудрость, значит, считает тебя похожим на образец.
Мехмед запоздало предложил евнуху сесть на ковры перед возвышением и снова отпил из пиалы:
- Знаешь, в чём для Халила разница между мной и моим отцом? Мой отец мог казнить Халила за непослушание, а я не могу. Помнишь, что ты сам говорил мне полтора года назад, когда мой отец умер? Если я отдам приказ казнить Халила, то мой приказ вряд ли будет исполнен и вместо этого начнётся смута.
- Я думаю, повелитель, что сейчас положение дел меняется, - сказал евнух. - Чаша весов всё больше склоняется в твою сторону.
- Вот я и хочу увидеть, насколько сильно она склонилась, - ответил Мехмед. - Поэтому отправь сейчас кого-нибудь к Заганосу-паше. Хочу говорить с вами обоими.
Заганос, предупреждённый Шехабеддином, ждал, что султан позовёт для разговора, поэтому явился на зов уже через полчаса, благо его дом находился совсем не далеко от дворца.
Войдя в комнату и поклонившись султану, Заганос невольно бросил взгляд на друга, продолжавшего сидеть на коврах возле возвышения, и этот взгляд не укрылся от внимания Мехмеда. Султан чуть улыбнулся, довольный: ему нравилось, что двое его самых верных слуг всегда действуют сообща.
- Заганос-паша, Шехабеддин-паша, - задумчиво произнёс юный правитель, когда визир также уселся на ковры почти рядом с начальником белых евнухов, - я поразмыслил об истории с золотом румов. Поведение Халила мне не нравится. Если румы хотят делать моему слуге подношения, то пусть. И если Халил хочет принимать эти подношения, то пусть. Но не забыл ли он, кому служит? Не забыл ли он, что его господин - я? Не забыл ли он, что следует думать прежде всего о моих целях?
Вопрос был весьма серьёзный, ведь Халил-паша прекрасно знал, что войны с румами уже никак не избежать. Первый шаг к ней был сделан несколько месяцев назад, когда Мехмед построил недалеко от главного города румов мощную сторожевую крепость. Её возвели на берегу пролива - на том же берегу, где стоял город, но не ввиду городских стен, а подальше к северо-востоку, чтобы корабли из Чёрного моря не могли проплывать по проливу и достигать города, если не будет на то воли султана.
- Когда мы строили крепость на берегу пролива, - продолжал Мехмед, - Халил не очень-то охотно строил свою башню.
- О да! - подхватил Шехабеддин. - А ещё он пытался своими словами разрушить то, что наш повелитель строил. Например, здание веселья и уверенности в победе.
Евнух прекрасно помнил историю того строительства. Она показала, что не зря "верная тень" минувшей зимой ездила в столицу румов и что юный султан был твёрд в своих намерениях захватить этот город, хотя поначалу всё выглядело совсем иначе.
Прежде всего Мехмед объявил, что хочет расширить свой путевой дворец в приморском городе Гелиболу, в нескольких днях пути к юго-западу от румийской столицы. Для этого было нанято две тысячи каменщиков и несколько тысяч других рабочих: плотников, кузнецов, кровельщиков. Одновременно с этим были закуплены все необходимые материалы: ломаный камень, известь, дерево, металл и прочее.
Мехмед отнёсся к делу со всей внимательностью, сам проверял отчёты о том, сколько людей явится на строительство и сколько материалов окажется привезено. С расходами он не считался и хотел самое лучшее. Чиновники сочли это причудой молодого правителя, который пока не знает, куда применить свою власть, но повеления были исполнены.
А спустя малое время Мехмед объявил, что хочет совершить поход на Караман и что надо собирать войска, а также строить корабли, чтобы перевезти воинов в нужное место по морю, ведь так быстрее, чем идти по суше.
Это сочли ещё более странным, ведь ранее с Караманом уже воевали. Почти сразу, как Мехмед взошёл на престол после смерти своего отца, правитель Карамана напал на южную границу Турции, но главный начальник над азиатскими землями Турции отразил нападение, заставил наглеца бежать с поля боя и просить о мире. Когда Мехмед поехал в Азию, чтобы лично оценить, насколько разорены окраины его владений, к султану явились послы из Карамана и сказали:
- Наш повелитель был бы рад заключить с тобой мир, а также военный союз и отдать тебе свою дочь в жёны.
Мехмед согласился, но когда приказал собирать войска, то получилось, что юный султан передумал. "Уже не хочет заключать союз и жениться?" - советники при турецком дворе лишь качали головами, не осмеливаясь вслух сказать, что юный султан как был мальчишкой на троне, так и остался.
Однако Мехмед хорошо усвоил уроки своего прежнего правления и понимал, что свои замыслы лучше держать в тайне от Халила-паши, а значит - почти от всего двора. Вот почему Шехабеддин был одним из немногих, кто нисколько не удивился, когда Мехмед, в середине весны прибыв в Гелиболу, вдруг "передумал" расширять дворец.
Вместе со всеми рабочими, а также с войсками, собранными якобы для похода на Караман, он отправился в сторону главного города румов, обогнул его и остановился на берегу пролива, но не в виду городских стен, а чуть дальше. Корабли перегородили пролив, чтобы сюда не заходили суда франков* и не мешали транспортным турецким судам подвозить с противоположного берега камень, известь и прочее.
_____________
* В данном случае - венецианцев и генуэзцев.
_____________
Стояла хорошая весенняя погода. По чистому голубому небу разметались лишь несколько облачков. Над синими водами пролива висела совсем лёгкая дымка тумана, поэтому было отлично видно, как на противоположном берегу в долине между зелёными холмами, густо поросшими лесом, возвышаются серые круглые башни Анатолийской крепости. Её построили по приказу одного из прежних султанов.
Мехмед глянул на неё, а затем взглядом перенёсся через пролив на тот берег, где находился сам. Место здесь было куда менее удобное для размещения крепостей - крутой склон, заросший деревьями, подступавшими почти к самой воде. Вдоль берега тянулась совсем узкая полоска гальки. Именно на эту полоску вышел Мехмед и его свита, а лесистый
