Куница. Том 2 - Вадим Александрович Оришин
— Вылет через четыре часа.
— Отлично, успеем перекусить!
Мой ответ удивил Олесю.
— Это всё, что тебя волнует?
Пожимаю плечами:
— А что меня должно волновать?
— Ну, — она замялась на секунду. — Смерть Олега?
Вздохнул.
— Олеся. Сейчас я не могу тебе объяснить, почему, просто поверь. Я уже принял смерть Олега. От переживаний на тему ничего не изменится, ни для меня, ни тем более для него. Свою ошибку я учёл. А теперь давай поедем куда-нибудь и перекусим. Не сильно я рассчитываю на обед в самолёте.
Мы покинули конспиративную... точку? Укрытие? Рядом с машиной Арсения стояла иномарка, неброская и мне незнакомая.
— Что это? — спросил, уже сажаясь на пассажирское сидение.
— Рено, француз. Не видел?
— Нет, не видел, — признаюсь, оценивая салон.
Обычный автомобиль. Стиль непривычный, но в остальном ничего особенного.
— С прошлого года используем, — пояснила Олеся. — Надёжная, двигатель легко форсировать, на дороге не выделяется внешним видом.
Это она так завуалировано предупредила, что если увижу такой автомобиль — подозревать слежку? Запомню.
Для перекуса девушка выбрала приличный ресторан. Швейцар в дорогом костюме на входе, роскошное убранство, отдельные столики, накрытые куполами безмолвия. Либо девочка из богатой семьи, привыкшей к подобным заведениям, либо меня намеренно дурят, правда, не знаю зачем. На меня если и косились, но не сильно, да и публика была очень разной, далеко не все упакованы дорого, были и в обычной одежде, вроде моей.
Когда принесли меню, Олеся в него даже не заглянула, сразу назвав два блюда, посмотрела на меня. Пробежался по спискам взглядом, скромничать не стал, заказав сразу четыре блюда. Метаболизм и регенерации требуют наполнения желудка. Блюда брал непростые, пусть я перестал вспоминать голодные военные годы, но иногда было приятно себя побаловать экзотикой.
— Вита? — догадалась девушка.
— Ага.
Она обворожительно улыбнулась.
— А я так и не привыкла спокойно ловить пули, убеждая себя, что лечение проще защиты.
Да, это приходит не сразу.
— Есть проверенный способ, — улыбнулся оскалом злого офицера-инструктора.
Олеся поморщилась.
— Да, я знаю, мне уже предлагали. Хоть кому-то эта методика помогает?
Отрицательно качаю головой. Ветераны советовали ранить себя и привыкать к ощущению лечения. Сначала загнать нож в руку, можно несколько раз. Удостовериться, что всё заживёт. А затем в собственное брюхо.
— Нет. Облегчает привыкание, не более того.
Она меня изучает, и я не против. Я могу говорить обо всё, кроме конкретных событий из будущего. Об абстрактных знаниях — сколько угодно.
— Ты можешь снова вызвать жнеца?
Отрицательно качаю головой.
— Прямо сейчас — нет. Надо обновить нашу связь.
— Обновить? — уточняет девушка.
Связь либо есть, либо нет. В редких случаях, когда не призывал существо пару десятков лет, связь может ослабеть или вообще исчезнуть. В моём возрасте такое, естественно, было невозможно, значит, я подразумевал нечто иное, потому Олеся и уточнила. Я демонстративно оглядываюсь.
— Это не то место, где стоит об этом говорить.
— Хорошо, — легко согласилась девушка. — А другие козыри у тебя есть?
— Потусторонние? — я задумался. — В крайней ситуации я могу кого-нибудь вытащить, но вообще нет. Разве что мелкие фокусы. Вообще, я полагаюсь на свои навыки и способности.
Принесли заказ, и на некоторое время мы были заняты приёмом пищи. Более того, я искренне наслаждался супом, а затем и жареным мясом.
— Если о поезде знал Арсений, то знали и те, кто за ним стоит, — внезапно вспомнила Олеся.
— Ты к тому, что не только мы можем выбрать именно этот момент для атаки? — догадался я.
Получив от девушки кивок, согласился.
— Да, почти наверняка. И даже если у них не ключа, груз они получить попробуют. Но меня, если честно, больше заботит другой вопрос. Убираем мы охрану, груз вроде как наш. Там же целый железнодорожный контейнер. Как и куда мы его денем?
Олеся улыбнулась.
— Я обо всём позаботилась. У нас будет автоплатформа и кран, чтобы переставить контейнер.
Что я мог сказать? Приятно работать с профессионалом.
Глава 37
Москва. Аэропорт.
Март 1983 года
В аэропорту нас встретила пара мужчин и женщина. Вся троица выглядела ребятами из офиса, наспех составленной командой, отправленной куда-то в филиал, решать какую-то проблему. Невзрачная повседневная одежда, на одном мужчине тёмная куртка, на другом пальто с претензией на стиль. На женщине пуховик и глупая шапка, маскирующие привлекательную внешность, и, скорее всего, под образом замухрышки скрывается дворянка. Одним словом, они специалисты, способные без труда раствориться в толпе.
— Кабан, — вместо имени назвал кличку первый из мужчин.
Вряд ли прозвище получено за телосложение, Кабан хоть и был высоким парнем, но комплекцией не выделялся.
— Як, — представился второй, блондинчик в очках.
У меня появилось предположение, что клички давали просто по названиям животных.
— Рысь, — подтвердила предположение женщина.
Я вопросительно посмотрел на Олесю, потому что мы никаких кличек не оговаривали.
— Меня вы все знаете в лицо, так что зовите по имени, меньше путаницы, — решила оперативница. — А это Куница.
Хмыкнул. Оригинально, ничего не скажешь.
У Кабана, как старшего группы, имелось пять специальных билетов, на предъявителя, поэтому никаких других документов не требовалось, даже наших имён не спрашивали, а сумки не досматривали. На мой взгляд, это было перебором, привлекающим внимание, но судя по реакции персонала специальные пропуски для них рутинна, ежедневная и опостылевшая.
Дальше было недолгое ожидание в зале, погрузка на автобус и поездка до самого самолёта. Нашей железной птицей сегодня был Сикорский Си-77, почти новый гражданский самолёт для коротких перелётов. В неслучившемся будущем я на таком летал, но сильно позже, когда мы вытащили семьдесят седьмого с кладбища самолётов, куда его списали, реанимировали и полетели на север, спасать ситуацию. Другого самолёта под рукой попросту не оказалось.
Забавно было видеть салон самолёта сейчас, когда он считается чуть ли не верхом современного стиля. Сидения со встроенными в спинки столиками, с панелью печки и кондиционера над головой, и последним писком технологий — бортовым кинотеатром. Пузатый телевизор, над проходом, между первым рядом сидений. С первого ряда его не было видно, слишком острый угол. Сидевшие у окон должны были вытягивать голову и, если никто перед ними не сделал того же, можно будет что-то рассмотреть. Ну и
