Жена без срока годности - Ольга Горышина
С Сунилом этой точки тоже не было. Окончательное решение о разводе мы принимали удаленно. Помнила ли я его поцелуи — просто не вспоминала. Вспомнила ли я губы Андрея — оказалось, что и не забывала.
Я решилась протестировать, что окажется глубже, рана, нанесенная мне бегством Андрея, или его нынешний поцелуй. Сразу озвучить ответ не получилось — и не только потому, что я больше не владела языком, который онемел в тисках когда-то до боли знакомых губ. Ответа просто не было. Язык безмолвствовал, а остальные части тела напряженно ждали, что же будет дальше…
Свободная кофта подарила рукам Андрея чрезмерную свободу, а меня эти руки сковали, собрав горячими подушечками пальцев кожу сначала на талии, затем под грудью, не стесненной из-за короткого сна бюстгальтером. Говорить о стеснении вообще не приходилось — нет ни языка, ни желания строить из себя недотрогу. Девичьему жеманству в наших отношениях не нашлось места: никакого ухаживания по сути и не было. Ну, если не считать купленный конспект шоколадно-букетным периодом… В наших отношениях было всего две фазы: полного игнора телесного и использования тел в полную силу все свободное от учебы время. Другого не было дано обстоятельствами свыше.
А что дано сейчас? Два взрослых человека, которым в сущности плевать, что о них подумает высокоморальное общество, в котором они не состоят. Секс так секс. Можно же просто получить удовольствие, сказать друг другу спасибо и разойтись, как в море корабли. В океане чужих надежд и чаяний будем тонуть по отдельности. Говорить больше не о чем. От разговоров мы плавно перешли к поцелуям. Может, первая встреча губ прошла не так гладко, как двадцать лет назад: были небольшие разногласия в движениях, но закончились, когда я передала всю инициативу Андрею и стала просто ждать.
Ждала, что скажет тело. Мозг давно уже решился на секс с незнакомцем. Если до утра забыть, как Лебедев с нами обошелся, то действительно, почему бы один раз и не согреться, не прибегая к помощи теплых носков и пухового одеяла, которые мне заменяли ночью паровое отопление?
Первая дрожь прошла незаметно. Растворилась в терпкости мужского одеколона. На смену ей тепло, увы, не пришло. Соски заострились, грудь отяжелела, но тело не возбудилось, грудь просто мешала, как при беге — хотелось отстегнуть ее и выкинуть. Только и всего…
— Андрей, ничего не выйдет, — сообщил мозг моего языку, который вспомнил наконец, для чего находится у меня во рту.
Поигрались, как говорится, и хватит. Я поймала под кофтой горячие, сухие, чуть шершавые пальцы и, сняв с груди, прижала их к животу — мы оба чувствовали пульсацию, но теплота до ног так и не дошла. Это могла знать только я. Ну а Андрей мог бы догадаться…
— Я слишком устала, — предложила я ему в утешение самую безобидную причину такого своего безразличия.
Не отвращения. Оттолкнуть его мысли не возникало. Может, я бы и процеловалась с бывшим мужем до самого утра. Только он хотел большего. А я — как увидела, нет. Себя не обманешь — секс сексом, а голову никто не отключал…
— Тебе ничего не надо делать. Просто расслабься… — придумал он выход из безвыходного положения.
Почему мужики уверены, что женщина может расслабиться на счет три? Хотя бы на счет три…
Андрей заглянул мне в глаза в надежде вернуть губы, но получил носом по зубам.
— Не смогу, — сказала с не притворным вздохом, самой было почти до слез обидно. — У меня год мужика не было. Я не смогу поймать волну. Так что извини. А ублажать тебя у меня нет ни сил, ни желания. Так что тоже извини.
Вот тут я уж точно не врала. И Андрей понял, что услышал истинную правду. И сглотнул — очень громко. Или это мой слух оказался единственным органом чувств, который среагировал на близость Андрея.
— Налить еще?
В голосе надежда. Глупый…
— Не поможет… — выговорила я со стопроцентной уверенностью.
Андрей же с неменьшей продолжал держать руки у меня на талии, вдавливая большие пальцы в пупок.
— Здесь бриллианта не хватает…
Пытается закрыть обиду шуткой — зачем? Не первый год друг друга знаем… Не дети, не влюбленные… Ежу понятно, что обидно. Особенно мужику. И, конечно, будь у меня другое настроение, будь у меня к нему иные чувства, я хотя бы ширинку ему расстегнула, а сейчас…
— На солнце в сердцевине суккулентов капельки воды блестят, как стекляшки.
— Ты не сухая. Доказать?
Мои штаны без молнии, на толстой резинке, ну а трусы оказались на месте совершенно случайно — обычно сплю без них… Чужая ладонь скользнула по моей гладкой коже, пальцы примяли пару тройку волосков, оставленных сторожить заветный вход в преисподнюю — открытый, влажный, даже немного теплый, но мертвый для всего остального.
— Пять минут и гони меня к черту…
Андрей снова попытался меня поцеловать, но я ускользнула.
Очертила губами линию подбородка, чувствуя, как нервно дрожит запретный плод — адамово яблоко и не одно оно. Моя коленка скользнула по его бедру вниз и чуть надавила на плотно застегнутую молнию. Больно? Наверное, очень… Душевной боли мой бывший муж не чувствует, так пусть хоть своей телесной даст мне насладиться.
Я же внутри чувствовала только его руку и больше ничего: пальцы поднимались вверх, уходили ниже, затем глубже… Но из этих глубин не рождалось ничего, кроме раздражения.
Наконец Андрей выдохся и притянул меня к себе свободной рукой, пытаясь скинуть острую коленку с причинного места. По инерции я подалась вперед, ноги сами собой разъехались и коленки тронули пол, ледяной.
Только вот ткань на брюках натянулась сильнее, но теперь он сам причинял себе боль, собственным локтем, пытаясь пальцами дотянуться хоть до одной моей чувствительной точки. Поделом — все сам, все сам… Вот точно так же собственными руками двадцать лет назад ты причинил боль нам обоим — закрыл дверь съемной квартиры. Не изменяешь себе, молодец…
— Бесполезно…
Я вся сжалась вокруг его пальцев — и рука замерла. Как и взгляд, но остановился не на моих глазах, даже не на губах, а на завитке передней пряди, которая касалась складки на джемпере.
— Расслабься…
— Уберешь руку?
— Как скажешь.
Резинка, пусть и слабая, но натянутая его рукой, точно у рогатки, ударила меня по животу. Я убрала пальцы со своих бедер и тронула ими пол, чтобы
