Развестись нельзя мириться - Ольга Белозубова
О, как мне хотелось откусить его мерзкий язык, который он просунул мне в рот!..
Через несколько невероятно длинных секунд, когда вдруг почувствовала ладонь Дуриана на своей груди, я отпихнула его и томным голосом произнесла:
— Игорь, мы столько ждали не ради того, чтобы делать это у стеночки, так ведь?
Лебедев будто очнулся, мотнул головой и окинул взглядом небольшую комнату.
— Я… — Язык словно прирос к нёбу, а колени задрожали, но я неимоверным усилием воли взяла себя в руки и продолжила: — Сегодня вечером приду в твою спальню. И поверь, эту ночь ты никогда не забудешь.
Я провела рукой по ремню его брюк и облизнула губы.
Всё сработало как по нотам. Игорь зарычал и прижал меня к себе так, что не почувствовать его возбуждение стало невозможно, а потом резко выдохнул и отпустил.
— Я же говорил, — победно улыбнулся он, — что ты сама ко мне придешь.
— Ты прав, — улыбнулась я в ответ, — как всегда прав.
А потом опустила взгляд в пол и захлопала ресничками.
— В десять. Жду тебя в десять. — Он протянул руку и сильно сжал правую ягодицу.
Развернулся и вышел из смотровой. Через пять минут оттуда вышла и я, вернулась в свою комнату на ватных ногах и долго мыла губы с мылом, пытаясь стереть запах Дуриана с кожи и этот поцелуй из памяти.
А когда вышла, долго сидела на кровати и пялилась в одну точку.
Глава 59. Уж полночь близится…
Алина
Бравые молодцы в экипировке спецслужб с оружием наперевес врываются в дом и кричат: «Бросайте оружие, вы окружены! Не двигаться, руки за голову!» Чумазые заложники в потрепанной одежде понимают, что спасены, обнимаются и плачут навзрыд.
Кажется, так это выглядит в фильмах? Мне как никогда хотелось оказаться героиней такой кинокартины. Только вот суровая реальность заключалась в том, что я лежала на кровати в спальне, сжавшись в комочек.
Омоновцы — или кто там этим занимается — не нагрянули, небеса не рухнули, Дуриан с лестницы не навернулся и даже во время ужина ничем не подавился. А так хотелось…
Если бы сила намерения могла убивать, то он бы точно не выжил, но вместо этого лишь напомнил, что будет ждать у себя в спальне вечером. При этом посмотрел на меня таким плотоядным взглядом, что я сразу поняла: если дорвется, до утра не отпустит.
Хотя почему если? Не если, а когда.
Не знаю, на что я надеялась, когда отвлекала его таким способом.
Но зато о Германе Лебедев, кажется, и правда забыл.
Кровь бурлила, неслась по венам и затуманивала мозг. Как выдержать эту ночь и не попытаться задушить Дуриана? Правильный ответ — никак. Я действительно боялась, что сорвусь.
Только Игорь ведь обязательно поймет, что с Германом не всё закончено, если перестану играть, если не сдержусь. Выбора не было: назвался соблазнительницей — полезай в комбинацию.
Возникла мысль надеть на себя сто одежек, и все с застежками. Представила, как в спальню к Дуриану вваливается девица-бочонок, как он теряет дар речи, а потом начинает снимать одежду. На сорок восьмом платье с ма-а-аленькими пуговками в длинный-длинный ряд ему надоедает, он устало машет рукой: мол, не хочу я уже ничего, иди к себе. Бинго!
Я бросила взгляд на часы: полдесятого.
Нервно сглотнула — пора.
Нехотя встала с кровати и медленно направилась к гардеробной. Выряжаться не собиралась, конечно же. Выбрала обычное синее платье с поясом и пуговицами спереди.
Одевшись, села в кресло у туалетного столика и долго смотрела на себя в зеркало. Когда часы показали без пяти десять, встала. И замерла.
Ноги будто одеревенели, волна ужаса накрыла меня с головой, а по телу пронеслась мелкая дрожь.
«Давай, Алина. Сделай шаг. Молодец! Еще один. И еще. Ну же, вперед! Будь что будет».
Вот так, шаг за шагом, я и двигалась к комнате Игоря.
И хотя расстояние было небольшим, этот путь занял будто целую вечность и дался очень тяжело.
Всё то, что раньше казалось таким важным, вдруг потеряло всякое значение. Я решительно не понимала, как кто-то мог спать за деньги с теми, кто противен? Это же предательство себя каждый раз.
Я тешила себя тем, что в моем случае это не предательство, наоборот, спасение того, кого любила. Любила всем сердцем. Только вот глупые обиды и чужие ценности мешали увидеть, что ценно именно мне.
Уже перед дверью спальни хозяина дома я снова встала как вкопанная. Медленно подняла руку и еле слышно постучала. Надеялась, что никто не отзовется, но Дуриан, похоже, заждался, громко рыкнул:
— Входи.
И я открыла дверь и вошла.
Мрачная атмосфера комнаты давила, делая мое и так не радужное настроение еще более угрюмым. Тяжелые темно-коричневые шторы, темная же мебель, даже огромная кровать посреди спальни и та накрыта коричневым покрывалом.
С другой стороны два кресла и камин. В одном из кресел, боком ко мне, и сидел Дуриан.
Правда, сразу вскочил, как только я зашла.
Окинул меня горящим взглядом сверху вниз и цокнул: видимо, наряд не пришелся по нраву. Однако комментировать не стал.
Нас разделяли пять шагов, не больше, но я не могла себя заставить двинуться в его сторону. Живот скрутило от страха, и я неосознанно дотронулась до него рукой, задев пояс.
Дуриан по-своему воспринял этот жест и, облизнув губы, выдохнул:
— Да, умница.
