Мой друг - домовой - Гектор Шульц

- Конфетку? – подозрительно переспросил дух, алчно уставившись на сладость, которую держала в ладошке Чуча.

- Бери, троглодит, - разрешила домовиха, и Нафаня вцепился в протянутую конфету, как его любимый Лео ДиКаприо в спасательный круг с Титаника. На морде домовенка разлилось привычное выражение неземного блаженства, пока его глаза не расширились от удивления.

- Что это? – спросил Нафаня, держа в руке наполовину вылизанный леденец. С одного из краев конфеты торчала сушеная нога какого-то насекомого.

- Это? – домовой кивнул, все еще не догадываясь о сюрпризе. Мы с Алиной еле сдерживали ухмылки. И Чуча не заставила себя долго ждать. – Сверчок в карамели. Национальное китайское лакомство.

- Ууу, бисова баба! – взвыл домовой, бросаясь к спасительному туалету, а мы наконец-то рассмеялись. И пусть этот смех уберет все плохое из прошлого двух домовят.

Глава одиннадцатая. Любитель насекомых.

Утро после насыщенного приключениями и эмоциями дня было на редкость ленивым. Еще и какой-то надоедливый шмель так и жужжал над ухом, прогоняя мой сон. Алина плюнула на это и накрыла голову подушкой, но мои чувствительные уши все слышали. Нехотя разлепив глаза и оглушительно зевнув, дабы и спящую жену спровоцировать, я уставился на чудо-чудное, стоящее возле кровати. От увиденного мигом улетела лень, а вместе с ней и хоть какое-то уважение к женщине, мирно спящей рядом со мной.

- Наф, что с тобой? – заржал я так громко, что Алина застонала и пнула меня в бок острым локтем. Но заставить ее встать смог бы только ядерный взрыв, не меньше. Рядом с кроватью, как я уже говорил, стоял Нафаня. Только вид его был крайне далеким от того, что я видывал ранее. Глаза домового заплыли, превратившись в два слезящихся мешочка, а губы походили на гигантский пельмень, по которому знатно прошлись скалкой и молотком. Дух протяжно завыл и протянул ко мне свои лапки.

- Баааарин!

- Что случилось? Ты решил в Рокки Бальбоа превратиться или гнездо шершней съел? – спросил я, когда относительно успокоился.

- Таааа, - не прекращая выть, ответил Нафаня. Мордочка домовенка была невероятно жалкой, так еще ему приходилось помогать себе пальцами, чтобы поднять веки и хоть что-то увидеть. – Швинина дурафская финофата.

- При чем здесь свинина? А, кажется, понимаю. Кому-то захотелось ночью добавки, и он решил ограбить холодильник. Так, а дальше-то что?

- Шук фидел на мяфе, - сквозь слезы пробормотал пушистый недотепа.

- Жук?

- Та. Фонючий и польфой. Я его фъел, а потом меня рафсдуло, как кубафтую бабу из инсернетоф.

- Ясно. Аллергию словил, - хмыкнул я. – Ты же домовой. Тебя, по идее, человеческие болячки касаться не должны.

- Не толфны, барин, но инохда слуфаеца. Петька раз мне шыр тухлый дал попропофать. Ефё шильнее рафсдуло, - всхлипнул Нафаня. Я раскрыл руки и домовенок, отчаянно завывая, кинулся ко мне. Да, порция старых добрых обнимашек еще никому не мешала.

- Горе ты, луковое, - я ласково почесал Нафаню по голове, стараясь не задевать распухшие части. – Ладно, пойдем чемодан доставать. Кажется, там был супрастин. Это поможет.

- Пойтем барин, - прошепелявил домовой, скатываясь с кровати под мой ехидный смешок.

На удивление, супрастин действительно помог и спустя пару часов морда домового приняла свой обычный язвительный вид. Чуча критично на него посмотрела, а затем ушла на кухню готовить блинчики, прокомментировав увиденное, как «мохнатый оглоед опять чудит».

- Ох, барин. Знал бы кто, как мне страшно было, - поцокал языком Нафаня, в тысячный раз щупая свое лицо и удовлетворенно вздыхая.

- Знаю. Ты вообще тот еще трус, - констатировал я. – Растворомешалку испугался, бутылку, приклеившуюся к руке, тоже испугался, даже розыгрыш с призраками не понял.

- Просто я темпераментный сангвиник, - надулся дух, кидая в меня чайную ложку.

- О да. Это верное определение. Так и лучишься темпераментом по утрам в туалете, пока никто не видит.

- Жопа ты, барин. Вот закину тебе сколопендру в кровать, будешь знать, как над Нафанюшкой смеяться.

- А я тебе птицееда. И не такого флегматичного, как Олег, - парировал я, сделав глоток кофе. Чуча сидела рядом и скептически слушала очередную перепалку.

- У, ирод небритый, - забубнил Нафаня, приставив к виску указательный палец, после чего принялся буравить меня злобным взглядом.

- Наф, - устало хмыкнул я. – Это не сработает.

- Сработает. Как разлетится твоя головенка по стенкам, а Нафанюшке хорошо, он художник.

- Теорию Большого Взрыва пересматривал, - пояснил я удивленной Чуче. Домовенок тут же принялся буравить и вечного врага, на что Чуча, уставшая от психической атаки, треснула Нафаню по спине полотенцем. Да так сильно, что тот аж взвизгнул. Но хоть пытаться взрывать чужие головы перестал.

Алина вошла на кухню в самый разгар веселья, когда разозлившаяся Чуча засунула Нафаню в духовку и пыталась воткнуть ему в рот искусственное яблоко в качестве украшения. Я поцеловал жену, и пока домовые были заняты дракой, заварил ей чай.

- Спасибо, милый, - зевнула Аля, делая маленький глоточек. – Жизнь вернулась в нашего бунтаря?

- Как видишь, Нафанаил Жукоед в добром здравии и готовится принять жаркую баньку по-китайски.

- Не слушай его, Алечка, - взмолился дух, когда понял, что его попытки вырваться из железных тисков разъяренной Чучи были абсолютно бесполезными. – Ополчили на маленького домовенка и издеваются над ним. Муж твой дурной на лицо Нафанюшке сел и газом его травил, да.

- Ах ты брехун! – рявкнул я, подлетая к духовке. Нафаня пискнул и забился в глубину, выставив напоказ свой мохнатый зад, в который Чуча сразу же воткнула вилку. – Вот и правильно. Нечего на меня поклепы наводить.

- Не поклеп это, а правда настоящая. Моришь меня газами своими жуткими, - прогудел Нафаня, потирая ужаленное вилкой место. – Злой ты стал, Андриюшко. Все женитьба окаянная на тебя влияет не по-доброму. А обиженному домовенку надо яичничку сделать на сковороде каленой. С перчиком и креветками.

- Обойдешься, - буркнул я, возвращаясь на место и закуривая сигаретку. – Пусть тебе яичничку делают те, кто газом тебя не травят.

- Тю, - пробормотал Нафаня, выскакивая из духовки и прячась на холодильнике. – Обиделся, как девонька непорочная. Куда мы, кстати, сегодня пойдем?

- Мы в парк, а ты дома