Оно спрятано в крови - Ирина Игоревна Голунцова
— Почему так долго?
Решила не церемониться, спросить в лоб, как только открылась дверь. Требовательность вопроса, казалось, ничуть не смутила Орочимару. Словно комар у него над ухом прожужжал.
— Как ты могла заметить, у меня и без тебя проблем выше крыши.
Без меня? Я что теперь — проблема? Если я приношу столько неприятностей, то зачем принимать меня обратно?.. могла бы бросить я, если бы не один немаловажный факт. По сути, я сама приняла решение вернуться. И не только вернуться.
— Тогда к делу. Убери печать отслеживания чакры и запечатай проклятую метку.
— Это тебе не в ладоши хлопнуть, нужно подготовиться.
— А почему не в лаборатории?
— Чтобы ты мне всю лабораторию разгромила ненароком? Я же говорю, это не в ладоши хлопнуть. Ты можешь не сдержать себя… процедура болезненная.
— Нашел кого болью пугать…
— Садись, начну с метки контроля.
Я подчинилась. Опустилась на колени и в угнетающей тишине наблюдала за действиями Орочимару, как он раскладывал кисти, флаконы с чернилами и какой-то субстанцией. Осознание реальности происходящего было каким-то расплывчатым. Только спустив с плеча кимоно и почувствовав, как холодная мокрая кисть коснулась кожи, пришла в себя. Задалась очевидным вопросом: он что, действительно снимет печать?
На мой взгляд, полный немого удивления и недоверия, Орочимару никак не отвечал. Вообще не замечал меня, словно работал с мраморной бездушной статуей.
— Что-то не так? — сухой вопрос заставил меня вздрогнуть.
Ну как сказать?.. Я не ответила, только прищурила глаза, продолжая внимательно наблюдать за его действиями. У него такие тонкие гибкие пальцы, никогда не замечала. А сейчас было достаточно времени, чтобы присмотреться к деталям, пока Орочимару не сложил печать и острое жжение под левой ключицей не отвлекло меня.
Кожа зашипела от тепла, впитывая нарисованные символы. Старая печать постепенно начала исчезать. Неприятное ощущение, но терпимое. Думала, будет хуже, отчего возник очевидный вопрос:
— Раз все так просто, чего мы не сделали это в лаборатории?
— Из-за проклятой печати.
— Ясно… — чуть успокоилась я.
Только спокойствие продлилось недолго. Как ни в чем не бывало Орочимару принялся закрывать колбы и убирать кисти, вызвав у меня крайнее негодование. Холодок пробежал по спине, но я постаралась не опережать события.
— А… проклятую печать ты…
— Я ее не буду запечатывать.
Секунду я смотрела на него, глупо хлопая ресницами. А затем к горлу подкатила обжигающая желчь, которая, словно пламя, чуть не сожгла все внутри.
— Чего?! — я аж подскочила от злости. — Мы не об этом договаривались!
Мой гнев не тронул мужчину, он неспешно продолжал сборы.
— Вот поэтому я и привел тебя сюда. Не хватало, чтобы ты мне погромила лабораторию.
— Ты издеваешься так?! В чем дело?! Я не хочу жить, слушая твой голос в голове, я хочу, наконец, быть свободной от этого!..
— Помнится, мы заключали сделку. Я обучаю тебя, ты отдаешь себя мне. Если ты и дальше собираешься работать со мной, проклятую печать я не уберу.
— Что?.. — поперхнулась я негодованием. Стиснула челюсти и оскалилась. — Ты это серьезно? После всего, что произошло?
Он замер и бросил на меня исподлобья пугающий взгляд. Едва не отпрянула, меня будто толкнули в грудь, но гордость не позволила испугаться.
— Сядь. И позволь, раз ты не понимаешь, объяснить.
Разговаривает даже не как с ребенком, а умалишенной. Куда проще послать его лесом и уйти, хлопнув дверью. Но… куда я, черт возьми, пойду? Тем более с проклятой печатью? Орочимару не составит труда свести меня с ума, без Риндзина, связь с которым значительно ослабла после разрушения цепей, я вряд ли смогу справиться. Нет, справлюсь. Но…
Сжав кулаки, опустилась на колени и, не скрывая отвращения, уставилась на собеседника. Его это не тронуло.
— Да, многое изменилось. Сейчас ты для меня не столько материал для исследований, сколько ценный… союзник, скорее. Лишиться тебя было бы серьезным просчетом и упущением, поэтому я не могу допустить, чтобы ты ушла.
— Шутишь что ли? — опешила я. — То есть ты меня шантажируешь?
— Можно и так сказать, — беспечно пожал плечами Орочимару. — Если я сниму проклятую печать, здесь тебя ничто не удержит. Или я ошибаюсь?
Ошиба… это он что, намекает, что я останусь здесь ради него? Он мог иметь в виду все, что угодно, однако сердце неприятно защемило. С трудом сохранила лицо беспристрастным. Хотя, чего юлить, часть его сознания до сих пор у меня в голове, я для Орочимару как открытая книга, а без Риндзина…
— Поэтому ты помог, — неожиданно обнаружила для себя я. — Вот почему ты так легко согласился привести сюда Риндзина, провести исследования… убедиться, что наша связь ослабла и я не смогу призвать его как прежде.
— Ну, как прежде ты его действительно не призовешь. Ты можешь его призвать, точнее, прийти к нему, у вас же одна чакра на двоих. Вы связаны через искаженную реальность, которой расстояния нипочем. Но ты не станешь просить у него помощь. Я хотел лишь убедиться, что он не примчится к тебе за считанные секунды.
— Чего тебе бояться?
— Дай ему любой повод, и он убьет меня. Не думал, что скажу такое, однако у него есть возможность сделать это. Слишком уж ты ценна для нас, Мэйкум.
Ценна?
Орочимару смотрел на меня с присущей змеиной ухмылкой, взгляд горел ехидством и злорадством. Поймал меня на крючок. Он прекрасно понимал, что я к нему привязалась, и мое желание остаться лишь сильнее радовало его эго. Лишь Риндзин постоянно мешал ему полностью завладеть мной. А я… а я — что? Со мной никогда так не обращались, подобное вызывало раздражение и возмущение. Но когда встречаешь такую силу и влияние невольно восхищаешься. Вот что значит любить и ненавидеть: любить чью-то силу и ненавидеть себя за слабость.
Но я, будь ты проклят, не слабая. Не кусок мяса.
Злость от проскочивших мыслей придала уверенность. Нет, даже не так. Послужила пинком. Если хочешь что-то — бери. Все, кто окружал меня, постоянно брали и не стеснялись, когда-то и я брала все, не раздумывая. Что изменилось? Обстоятельства? Да, обстоятельства. Но не я, черт возьми. Так чего дрожать, как беспомощная овечка? От осознания допущенной слабости едва зубами не заскрипела от злости.
Схватив Орочимару за запястье, привстала на коленях и поцеловала его. Требовательно, решительно. Свободная рука скользнула к его
