Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина
- Тогда мне придётся отвести тебя в мой дом против твоей воли. И накормить тоже против твоей воли.
Мальчик, которого всё ещё держали за шиворот, покорился. Но довольно охотно. И по дороге не пытался ускользнуть. А когда пришёл в дом Шехабеддина, то так же охотно позволил отвести себя в баню. И переодеть в чистую нерваную одежду, пусть она и была ему великовата. А уж ел он совсем охотно!
Меж тем наступила ночь, и Шехабеддин решил, что лучше отпустить мальчика обратно на улицу завтра, а не в темноте. Сорванцу выделили комнату для сна, уложили, но заперли дверь. От уличного воришки легко можно ожидать, что он решит обчистить дом. Если оставить его спать в запертой комнате, всем слугам спокойнее. Однако на рассвете мальчик весьма удивил Шехабеддина.
Проснувшись, евнух умылся и, пока не взошло солнце, начал совершать положенную молитву, как вдруг увидел у себя за спиной некий силуэт. Когда молитва была закончена, Шехабеддин уже успел разглядеть, кто стоит возле окна и наблюдает.
- Ты решил стать моей тенью? - непринуждённо спросил евнух у мальчика-воришки, всё так же сидя на коврах и положив руки на колени.
- Я не хотел мешать тебе, господин, - ответил тот. - Я хотел сказать, что ты напрасно велел запереть дверь, но забыл об окне. Утром я вылез через окно на дерево, а дальше - сюда.
- Почему именно сюда? - продолжал спрашивать евнух. - Ты мог бы взять что-нибудь ценное в комнатах, а затем перелезть через ограду и сбежать.
- Наверное, я так и сделаю, - ответил мальчик, который явно обиделся на предложение своровать.
- Нет, теперь уже поздно, - улыбнулся Шехабеддин, довольный тем, что мальчик умеет быть благодарным, ведь это редкость среди детей, привыкших жить на улице.
На улице они - как дикие зверьки и считают всё, что ты им дашь, не подарком, а своей добычей.
- Я тебя увидел, - продолжал объяснять евнух маленькому собеседнику, - поэтому теперь, если попытаешься что-то украсть, я буду вынужден позвать слуг. Ты ведь понимаешь это?
Тот молчал, насупившись.
- Если понимаешь, значит, знал, что нельзя показываться мне на глаза, - продолжал евнух. - Но ты показался. Получается, ты не хотел воровать. Мне кажется, ты пришёл, чтобы благодарить меня за гостеприимство.
- Ты привёл меня в свой дом, не спрашивая моего согласия, - напомнил мальчик. - И накормил, хотя я не просил. И дал кров на ночь, хотя я тоже не просил. Значит, я не обязан тебя благодарить. И я ничего тебе не должен за это.
- Ты прав, - сказал Шехабеддин. - А теперь давай изменим правила игры. Я приглашаю тебя разделить со мной утреннюю трапезу. А ты либо соглашаешься, либо можешь отправляться на улицу.
- Если уйду, я должен вернуть эту одежду? - спросил мальчик, глядя на рукава своего халата, пусть и длинноватые, но в этой одежде ему было явно приятнее, чем в прежней.
- Можешь оставить себе, - ответил евнух. - Зимой на улице тебе будет в ней теплее. А то, что она великовата, это тоже хорошо. Ты вырастешь и она будет тебе впору, а прежняя стала бы мала.
Мальчик обрадовался, но как будто забыл о приглашении на трапезу. Или не забыл, но начал подозревать, что об этом забыл сам господин, раз разговор уже ушёл в другую сторону. Наверное, именно поэтому маленький собеседник молчал, не спрашивал: "А что же еда?"
- Если хочешь, оставайся в моём доме насовсем, - сказал Шехабеддин. - Я и дальше буду тебя кормить.
- Если я соглашусь, то как отработаю это? - спросил мальчик, на что услышал:
- Станешь моей тенью.
- А что делает тень?
- Она привязана к своему хозяину, но может простираться очень далеко. Я буду отправлять тебя в город с маленькими поручениями, а ты станешь выполнять их и отчитываться так подробно, как если бы я сам ходил в город.
- Это я могу, - согласился мальчик. - А ты за это будешь меня кормить сытно?
- Да.
- А ночевать я буду в той же комнате, в которой меня пытались запереть?
- Если хочешь, - улыбнулся Шехабеддин, - но ты уже доказал, что тень всегда находится там же, где её хозяин. Тень невозможно запереть отдельно от него.
С тех пор прошло шесть лет. Мальчик стал юношей. И всё это время выполнял поручения с неизменной аккуратностью, а если и воровал, то не в доме своего господина. Жаль, конечно, что привычка к воровству не исчезла, ведь из-за неё этот вор, ставший "тенью" Шехабеддина, однажды попался на месте преступления. Верный своему правилу, юноша не признался, что является христианином, и говорил только по-турецки, за минувшие годы успев выучить язык. Из-за этого он попал к судье, а затем - в тюрьму, и господину пришлось потратиться, выкупая его оттуда, однако расходы обещали обернуться большой выгодой.
Рум, который так ненавидит румийских волхвов, да и вообще всех румов, но при этом знает все их обычаи и порядки, мог сослужить очень хорошую службу... на войне. Вопреки мнению старого султана Мурата и великого визира Халила Шехабеддин был уверен, что война с румами принесёт успех, и эта идея так крепко укоренилась в голове, что евнух действительно не помнил, кто заговорил о войне первым - он сам или всё же Заганос.
И вот время настало! Оно настало задолго до истории с ловлей "соловьёв", которые могли петь песни про Халила. Оно настало минувшей зимой, когда евнух обнаружил, что юный Мехмед вспомнил давние слова своих верных слуг и подумывает о войне с румами. Вот тогда для тени, которая обычно ходила по улицам турецкой столицы и собирала городские сплетни, нашлась работа поважнее.
Во время ужина, сначала выслушав все принесённые сплетни, Шехабеддин осведомился:
- Моя верная тень, а не хочешь ли ты ненадолго отправиться в другой город?
- Для чего? - спросила тень, с удовольствием зачерпывая деревянной ложкой горячий плов и запивая горячим чаем из пиалы. За день она намёрзлась на улице даже в тёплом кафтане и теперь отогревалась.
- Будешь там делать то же, что здесь: ходить по улицам, заглядывать туда, где происходят собрания, и слушать, что говорят люди.
