Простые слова - Алиса Гордеева
Я снова впускаю в свою темноту пугливый лучик света. Мы с ним похожи: оба одиноки, оба не отличаемся смелостью, мечтаем заменить кому-то солнце, но вечно сбиваемся с пути, натыкаясь на мрачные закоулки жизни. Я больше так не хочу!
Тянусь к лицу, чтобы смахнуть с него тихие слёзы, и уговариваю себя встать, но чувствую, как лёгкая оторопь сковывает тело. Изумлённо зависаю взглядом на рукаве толстовки, что бережно согревала меня всё это время. Её чёрная, плотная ткань мгновенно пробуждает новую порцию воспоминаний: мне видится Сава, но не один. С ним рядом Смирнова. Похожая толстовка, тяжёлый взгляд и ласковый шёпот на ушко. Не мне.
Становится наплевать на слёзы: какой смысл их прятать, если рыдает душа. Яро кусаю костяшку указательного пальца и чувствую, как безудержная ревность с новой силой холодит сердце. Вот, наверно, Ветров посмеётся, узнав, сколько глупостей я совершила из-за него. Впрочем, ему всё равно, правда?
Дабы отвлечься, пересчитываю на подвесном потолке светильники. Маленькие, круглые, они один в один как у нас дома. Точнее, как в комнате Ветрова.
Проклятие! Я снова думаю о нём. Вспоминаю, как сама отдала Саву Смирновой. Это она сейчас целует его и шепчет глупости, игриво обводит узоры на шее и крепко держит за руку. Не стесняется. Не стыдится. Просто ловит каждое мгновение рядом и наслаждается счастьем. Моим счастьем!
Зажмурившись, мотаю головой. Как больно! Как невыносимо горько плачет душа. Столько ошибок! Столько несказанных слов! А теперь слишком поздно. Теперь Ветрову впору обходить меня стороной и тыкать пальцем. Спасибо Булатову – навсегда втоптал моё имя в грязь.
Задыхаясь от слёз, пытаюсь сесть. Наплевать на гудящие мышцы – боль от разбитого сердца в разы мощнее. Поджимаю колени к груди и, неистово обняв их руками, открываю глаза. Сквозь дымку спутанного сознания не сразу понимаю, где нахожусь.
Я дома! В комнате Ветрова. И эта чёрная толстовка на мне – его. Сам же Сава сидит на полу и, навалившись на кровать, спит. Крепко. Безмятежно. Как верный пёс в ногах хозяина.
Ничего не понимаю. Как? Почему? Зачем? Но будить парня, чтобы потешить своё любопытство, не спешу. Боюсь, что проснувшись, он снова станет далёким и чужим. Пусть сонный, но хотя бы на несколько минут только мой.
Смотрю на него, затаив дыхание, и никак не могу понять, почему раньше не видела Саву таким: особенным, необычайно красивым, мужественным, сильным. Кончики пальцев горят огнём от желания притронуться к его щеке, вновь ощутить тепло терпкой кожи, неспешно прогуляться по запутанному лабиринту тату, провести по жёстким, непослушным волосам и с силой сжать их, притянув Ветрова к себе ближе, чтобы, вконец обезумев, прильнуть губами к его губам. Нежным. Жадным. Ненасытным. Наполнить лёгкие его запахом и навсегда сохранить в памяти его вкус.
Я снова кусаю пальцы. Пытаюсь очнуться от морока своих желаний. Прийти в себя. Но всё зря! Как наркоман, зависимый от дозы, я тянусь дрожащей ладонью к лицу Савы. И едва не мурлычу, стоит робким пальцам коснуться колючей кожи. Я так хочу растянуть этот миг на годы, но так не вовремя подобравшийся к горлу комок слёз опускает на землю: я опоздала, сама подтолкнула Саву другой. И как по закону подлости, именно сейчас понимаю, что влюбилась в Ветрова. Безнадёжно. Отчаянно. Навсегда.
Отнимаю ладонь от его лица и подношу к губам – это всё, что мне осталось.
– Верни руку на место! – не открывая глаз, бормочет Сава.
Съёживаюсь. Не знаю, что думать, а потому молчу.
– Свиридова! – тянет Ветров. – Начала меня благодарить – не останавливайся!
– Благодарить? Я? Тебя? – бормочу пересохшими губами и забираюсь к изголовью кровати. Мало мне позора! Ещё и Ветров застал на месте преступления.
– Ну если это было по любви, я не против, – окончательно проснувшись, Сава стреляет лукавым взглядом и, разминая шею, садится поудобнее.
– Почему я в твоей комнате? – наигранно пропускаю мимо ушей язвительное замечание Ветрова.
– В спальне у Осина было уютнее? – ухмыляется разбитой губой Сава.
– Нет. Конечно, нет! – вспыхнув, хочу все-все объяснить, но заметив на лице парня следы недавней драки, теряюсь.
– Почему я в твоей толстовке? – выдыхаю первое, что приходит на ум.
– Нужно было оставить тебя голой? – этот гад снова потешается, а потом тормошит и без того лохматые волосы на голове.
– Голой? – сиплю испуганно, не сводя глаз с разбитых в кровь рук Ветрова.
– Ты ничего не помнишь, да?
– Всё как в тумане, – пожимаю плечами и, набравшись смелости, подползаю ближе. – Это Булатов тебя? Да?
Позабыв про Злату, снова тянусь к Саве. Скольжу пальцами по его ссадинам на ладони, а сама не моргая смотрю на мальчишеские губы, точнее, на запёкшуюся кровь в уголке.
– Скорее, я его, – как-то глухо, почти неслышно отвечает Ветров.
– Ну и видок у тебя! – качаю головой, позволяя себе улыбнуться.
– У тебя не лучше! – усмехается Ветров. Правда, улыбка моментально слетает с его губ, а взгляд наполняется жалостью.
– Болит? – он кивает в мою сторону, подозрительно рассматривая моё лицо. – Прости, я сразу не додумался приложить что-нибудь холодное.
– Это не поможет, – не знаю, о чём говорит Ветров, но единственное, что сейчас болит у меня – это чёртово сердце, безответно влюблённое в парня напротив. – Говорят, разбитое сердце со временем заживает само.
– Нана, ты серьёзно? – Сава, как оголтелый, вскакивает на ноги. – После всего, что этот урод пытался с тобой сделать, ты продолжаешь страдать по нему?
– Пытался?
– Сожалеешь, что я вмешался? Нужно было позволить ублюдку изнасиловать тебя?
– Нет!
– Тогда какого лешего ты печёшься за этого придурка. Так сильно любишь его?
– Булатова? Ты смеёшься? Конечно, нет! Наши отношения – фарс, построенный на угрозах и шантаже. И вообще, когда я говорила про сердце, то имела в виду тебя и Злату. Мне было больно видеть вас вместе, – потупив взор, пытаюсь оправдаться. – Ты не подумай, я очень рада за вас. Да и ты молодец,
