Дочь Водяного - Оксана Токарева
— Ничего не понимаю — качал головой Кузьмич, вместе с исследователями и лесниками участвовавший в обходе. — Не ко времени эта напасть. Неужели весной проморгали?
— Это все проклятый полигон! От него вся зараза идет, — даже не ведая, насколько он близок к истине, сокрушался Андрей, стряхивая с рыжей бороды пораженные грибком засохшие иголки.
— И опрыскивать уже поздно, — прикидывал схему лечения кто-то из дендрологов. — Может быть, хотя бы фундазолом корни пролить? Если само к зиме не пройдет.
— Да тут надо не одну цистерну, — прикинул кто-то из лесников. — Как перестали леса обрабатывать, так все это и пошло. Где это видано, таежные энцефалитные клещи терроризируют Подмосковье.
— И, как нарочно, Константин Щаславович куда-то уехал! — вздыхал Андрей. — А от его заместителей не то что грантов на опыление, снега зимой не получишь.
И только Лана молча обращалась к духам леса, просила их помощи, укутывала лес покровом живительной магии, словно прозрачной пеленой. Но даже у нее не хватало сил, и после целого дня упорных трудов Хранительница выглядела более измученной, нежели дежурившая в больнице Вера.
Михаил рвался к ним обеим или хотел попасть домой, но только ежился от холода на спине эхеле, перепрыгивал или перелетал на крыльях Семаргла через трещины или, прижимаясь к скале, пробирался по узкому карнизу над бездонной пропастью.
«Ты только попусту себя мучаешь!» — не выдержал добряк эхеле, когда Михаил впал в черную меланхолию, в очередной раз убедившись, что Неведомая дорога не собирается его никуда выводить.
В сознании все отчетливее крепла мысль, что воронка в каком-то месте заворачивается лентой Мебиуса, заставляя бесконечно бродить по кругу, и способности эхеле тут бессильны.
«Я не смогу тебя вывести отсюда, пока ты сам этого не захочешь», — пояснил мамонт.
«А разве это не главное мое желание?» — удивился Михаил.
«Возможно, — кивнул Семаргл. — Но ты постоянно куда-то рвешься, а вместо этого блуждаешь по кругу своих дурных мыслей. Хотя кому, как тебе, не знать, что терзания да тревога близким точно не помогут и выползня в зеркале не удержат».
«Вспомни напутствие, которое тебе дал в дорогу Великий кузнец Вселенной, и попробуй ему последовать», — добавил эхеле.
Михаил с определенным недоверием относился к афоризмам Марка Аврелия, который, хотя и считался выдающимся представителем стоицизма и последним из «пяти хороших императоров», но при этом оказался никудышным отцом. Впрочем, себя Михаил со своими бесконечными командировками тоже не мог считать идеалом, поэтому попытался взглянуть на происходящее в Яви с другой стороны.
Андрей и биологи опрыскивали деревья, в то время как Лана, вооружившись обсидиановым ножом, обрезала споры ползущей из самой Нави зловредной грибницы, а маленькая Василиса прижигала их можжевельником. Состояние тещи потихоньку приходило в норму, инфаркт не подтвердился, ее перевели из реанимации в палату и обещали скоро выписать. Вера регулярно звонила в Москву, общалась с сыном, обсуждала со свекровью и свекром возможность привезти маму в Москву на обследование.
И даже Лева, хоть и поглядывал в сторону родительской спальни, но в основном послушно играл в своей комнате, читал с бабушкой книжки или смотрел мультики. А уж когда в гости приходили Ваня и Маша, то и вовсе забывал, что он будущий шаман, полностью отдаваясь общению с друзьями.
Каждый из тех, к кому Михаил был привязан и за кого чувствовал ответственность, на своем месте так или иначе исполнял свой долг. Что же мешало ему? Может быть, хватит считать и выгадывать? Куда-нибудь Неведомая дорога да выведет. Пока Бессмертный заперт в зеркале, еще есть время для поисков. На душе действительно как-то сделалось легче, а по телу разлилось успокаивающее тепло, поскольку пламя Семаргла засверкало ярче, а эхеле прибавил ходу, и пришлось прилагать усилия, чтобы удержаться на его спине.
Михаил больше не вглядывался во мрак, не считал круги, но вскоре начал замечать, что воронка сужается. И уже к концу перехода Неведомая дорога закончилась, выведя путешественников на зловонную захламленную пустошь, посреди которой возвышалась похожая на застывший смерч непроницаемо черная башня.
«Мы добрались до логова хозяина Нави, — на всякий случай пояснил эхеле. — Теперь, чтобы попасть на берег моря-Окияна, тебе надо построить портал».
Михаил, насколько позволяла непроглядная тьма, огляделся. Дед Овтай и его предшественники волхвы ничуть не сгустили краски, даже когда описывали жуткие чертоги, сложенные из человеческих черепов и костей. Башня Хозяина Нави источала такую мощную энергию смерти, что Михаил даже помыслить боялся, сколько загубленных душ, поддавшихся темным страстям и соблазнам, расколотых обидами и распрями, источенных сомнениями, разъеденных завистью, развращенных вселенской гордыней, поддерживало эту мощь.
Конечно, Михаил не увидел ворот и сторожевых башен, которые, по рассказам деда, караулили злая Недоля, Горе да Кручина, Обида да Беда. Зато лиходеи и душегубы, умершие дурной смертью, да так в содеянном и не раскаявшиеся, бродили по пустоши, подкарауливая добычу не хуже порождений Нави. Давно утратившие человеческий облик, покрытые грязью и слизью, звероподобные и уродливые, обросшие чешуей или шерстью, они даже после смерти не знали покоя и за неимением иных жертв бесконечно грызлись друг с другом.
Одни отчаянно рвали ближним и дальним глотки и выедали внутренности из-за нанесенных стекавшей сюда из верхнего мира слизью и гнилью отбросов. Другие вступали в ожесточенную борьбу, пытаясь завершить какие-то старые распри, или просто от скуки или от того, что кто-то кого-то задел. И вся эта жуткая игра происходила буквально на головах у тех, кто изнемог или при жизни предпочитал праздность, а теперь просто отдался на волю распада, все больше погружаясь в зловонное болото вселенской свалки.
А еще там бродили немертвые — не нашедшие упокоения люди и сотни погибших в жутких мучениях животных, которым черная магия Бессмертного закрыла доступ на Радужный мост. И конечно, завидев пришельца из мира живых, все они, как ранее порождения Нави, захотели изведать его крови, а между тем Михаилу сейчас требовалось сосредоточиться, чтобы построить портал.
«Ни о чем не тревожься, — успокоили Михаила духи, — вытаскивай все, что требуется, мы тебя прикроем».
Конечно, математика никогда не относилась к любимым предметам Михаила. Однако имевший инженерное образование и в годы войны эвакуировавший заводы на Урал дед Федор, пока был жив, с ним занимался и требовал строже учителей. Особое внимание он уделял геометрии и черчению, заставляя повторять теоремы и переделывать набело
