Лось 3 - Алексей Анатольевич Федорочев
Собрал с пола листки, аккуратно водрузил обратно в конверт и отправил в сейф. Это завещание — оно только для меня!
Беренгольц, как он думал, перехватил все нити управления после почившего вслед за императором Евстигнея. Не все.
Меня контролируют.
Неожиданно этот вывод привел к веселью: они думают, что контролируют меня?!! Меня — чужака из совсем другого мира?!!
Удачи вам!!!
Своих целей я почти добился, остался лишь небольшой штрих!
А дальше?!
А дальше… просто не будет так, как прежде! И если моя жизнь — цена за эти изменения, то это — адекватная цена!
Свадьба Младшего вряд ли была событием планетарного и даже всеимперского значения, но по ряду причин я и мои жены должны были на ней присутствовать: это и подтвердить Зайкам своё покровительство, и обозначить союзнице своё расположение, и дать понять «другу», что он всё еще «друг». Политика, мать ее!!!
Слава богу, нас не заставили держать короны над головами брачующихся! Я как-то представил, как на протяжении часа, а то и больше, держу на вытянутых руках эту хрень, как мне резко перехотелось вообще участвовать в венчании, но тут — «ноблесс оближ»! Что в переводе на русский — «положение обязывает»! Я же как бы друг! Но, обошлось! Корону над Серегой держал Костик, а над невестами — подруги из пилотов. Мы же со Светиком и Наткой наблюдали все действие из первых рядов, но без этих изматывающих действий.
Подпевать и креститься удавалось уже без неприятных тычков — основной алгоритм мне поддался. «Аминь!» — значит все склоняют голову и крестятся. Для полностью несведущего в церковных таинствах, тем более измененных под нужды этого мира — небывалый прогресс!
Светика все еще тошнило и, повинуясь моей воле, предварительному внушению, а также ссылке на всеобщий траур и перебившему последние возражения хорошему такому пожертвованию на нужды церкви, поп читал молитвы заметно быстрее, чем при обычном бракосочетании. Таинство в итоге едва ли продлилось час.
Выходя на ступени храма, испытывал нехорошие предчувствия: какая-то часть меня подспудно ожидала увидеть чистую площадь и окно. Арку и тварей не увидел, зато выхваченная взглядом из толпы прохожих и готовящаяся к чему-то нехорошему фигура Ольги Мехтель полностью сковала мое внимание. Заодно понял, что набирающий обороты зуд и легкий звон в ушах — это не нервное.
Бах! Бах! Бах! Бах!
— Да воздастся!.. — успела крикнуть бывшая глава клана, прежде чем начать заваливаться назад с некрасивой дыркой во лбу.
Перевел взгляд на рисующегося перед Ниной Жоппера, убирающего в кобуру дымящийся пистолет.
— Я не ты, уроки извлекаю! Неподготовленный по мероприятиям не хожу! И холостые не таскаю! — горделиво признался приятель.
Натка тяжелой гирей повисла на левой руке, ограничивая возможность маневра и заставляя замереть, вместо разумного порыва залечь, а вот Светик наоборот заученно отстранилась, давая Красновой и ее девицам увлечь ее вниз.
Бах! Бах! — одновременно раздались новые выстрелы.
С Еленой мы сработали синхронно, тратя по одному заряду на не успевшие сориентироваться фигуры. И я никому не скажу, что второй пулей я целился в голову, а не в корпус, как получилось — благо, Еленина реакция была точнее.
— Поучи папку-нагибатора!
— Ольга Мехтель против ее шестерок? — ревниво возразил Жоппер, глядя на разбегающихся с площади людей.
Бах! Бах! Бах! — еще раз сработали подчинённые-снайперы генерала Красновой, убирая последнюю надежду Мехтель.
— Путь свободен! — указал новобрачным.
— Спасибо, Лось! — откликнулся молодожен, продолжив после заминки схождение.
Просто для протокола: впереди и сзади нас продолжала паниковать толпа, а Серега, ведя под руку жен, спокойно спускался по ступеням храма к лимузину.
— Горько!!! — крикнул я им вслед.
— Горько!!! — подхватили мой возглас оставшиеся на ступенях.
Моя ли вина что снимок целующегося с женами Младшего разнесся по всем европейским изданиям, захватив их обложки? Вряд ли. Кадр был хорош сам по себе. А тем, кто хотел большего, хватило сдувающего дымок с дула пистолета в объятьях своих супруг на заднем плане меня — каюсь, не смог удержаться от театральщины!
Траур не отменял протокольных мероприятий, обедов и встреч. А еще, итицкая сила, я люблю поесть, поэтому в отсутствие интенсивных тренировок три-четыре килограмма на моем теле успели утвердиться, так что мысленно прикинул, смогу ли я как месяц назад, так же шустро переныривать из одной машины в другую? По всему получалось, что пока еще смогу, но дальше надо будет поставить рот на замок, если не хочу опять разожраться до неприличных размеров. Что ж, скромность герою пойдет только на пользу во всех смыслах.
Сопровождающая меня Соня, увидев Дуню за рулем, тяжело вздохнула:
— Михаил Анатольевич?..
— Хочу немного проветриться!
— Михаил Анатольевич! — возгласом высказала она мне все свое возмущение.
— Хочешь за Тоней? — осадил ее вопросом, заставившим заткнуться.
Вынырнувшая из токсикоза Света оценила зад моей второй помощницы и… у меня теперь нет второй помощницы. Ничего страшного с Тоней не случилось — и на Сахалине люди с ее должностью и достатком свое счастье находят, но одной шпионкой Младшего в моем окружении стало меньше. Заменившая ее невзрачная серая мышка явно негласно отчитывалась моей первой жене, но через своих помощниц-секретарш я проводил исключительно легальные дела. К тому же новая девица отличалась завидным профессионализмом, а расклады Светику я и так давал самые честные, памятуя, что вообще-то она сядет когда-нибудь на трон, временно занятый сейчас моей задницей «и.о.». Хочу я — не хочу, а свою смертность приходилось учитывать.
— Михаил Анатольевич! — продолжила бубнить помощница, но уже не так резко.
— Три часа, Соня, я погуляю три часа и вернусь.
— Я арестую вашу Дуню за опасное вождение! — высказала она новое предупреждение.
— Софья, ты хочешь со мной поссориться?.. — обернулся к девушке.
Даже Краснова с Забелиной не гнали волну на мою личную водительницу и ее стиль вождения, принимая гонщицу за мою отдушину. Напрасно, потому что я сам охеревал от крутых виражей, хотя, не скрою, видя постные физиономии сопровождения уже после гонки, тихонько злорадствовал. Что самое приятное — местных дорожных правил Авдотья не нарушала принципиально. Просто талант. И деньги, позволившие его раскрыть. При условии, что казенных средств, выделенных на мое содержание, я на Дуню не тратил, обходясь дивидендами от «СалемитНикеля», некрасивую шоферку считали моей личной блажью и негласной формой протеста против тотального контроля. Но… они все еще не понимали наших взаимоотношений. Я Дуне доверял. Доверял больше, чем даже женам, которых любил. И эта нить веры
