Утилизация - Тася Тараканова
— Андрей, — слёзы снова хлынули из глаз. — Попроси, чтобы меня пустили к ней. Пожалуйста. Я хочу постоять рядом. Просто несколько минут.
Меня затрясло, я опять жалобно заскулила, наклонилась вперёд, вцепившись пальцами в сиденье.
— Почему… меня не пускают… к дочери…
— Минутку, — Лиза ухватила Андрея под руку, оттащила от меня и принялась что-то тихо объяснять ему.
Со стороны я смотрелась, как истеричка со стажем. В детстве я много плакала, но потом всё прошло. Теперь же я вела себя как ребёнок, который не в состоянии контролировать свои эмоции. Сцена, где я валяюсь на полу, неотвратимо приближалась. Я хотела увидеть дочь…
Андрей, хмуро глянув на меня, направился к медсестре. Отец ребёнка даже не спросил, где дочь, чужого дядю оказалось легче попросить о помощи.
Оттерев слёзы, я вдруг почувствовала проблеск надежды. Лиза, кажется, сообразив, что её вид скорей отпугнёт, чем заставит помочь, вернулась ко мне, чтобы издалека наблюдать за переговорами.
Медсестра с Андреем о чём-то говорили, кажется, она звонила, потом он оглянулся на меня. Что он чувствовал? Жалел, что связался со мной? Стыдился меня?
Я испытала неловкость от его взгляда, вместе с раскаянием начала раскалываться голова. Нос заложило, я дышала ртом, утопая в муках совести и слезах. Надо было порыдать, перетерпеть, и жгучее желание увидеть дочь прошло бы. Столько дней без неё, и ещё плюс три я бы выдержала.
И всё же….Пусть бы упаковали меня как хирурга на операцию до самых бровей в специальный халат, маску, колпак, бахилы, перчатки. Почему через три дня дочери можно будет покинуть стерильный мир, а сейчас мне нельзя войти туда?
Андрей оторвался от стойки, развернулся и пошёл к нам. По его походке, выражению лица я прочитала приговор прежде, чем он озвучил его.
— Юля, если бы ты лежала в отделении, тебя бы пустили. Но сейчас не могут. — Он протянул клочок бумаги с напечатанным текстом. — Звони сюда. Лечащий врач всё расскажет о состоянии ребёнка. Сегодня у неё выходной.
Бедная моя маленькая доченька. Подожди меня ещё три дня, и я обниму тебя. Бедная моя маленькая девочка во мне, обнять и понять тебя могу только я сама. Прежде, чем искать любви в чужих глазах, я прижму тебя к сердцу, покачаю на ручках, прошепчу ласково, пора взрослеть, ведь в твоих руках новая жизнь — твоя маленькая девочка.
Глава 22. Она в моих руках
В среду в десять часов утра, я стояла в холле роддома, чувствуя, как подкашиваются ноги от слабости. Дни, проведённые в уборке, стирке, глажке, поиске комплекта на выписку, покупке детских вещей, памперсов, молочных смесей, плюс ночь без сна, аукнулись болезненным состоянием тела.
В руках я держала два пакета — один с детскими вещами, другой с подарками для медперсонала. Ни одного врача я в глаза не помнила, кому конкретно, и что дарить не знала, поэтому купила жестяную банку печенья, три коробки фирменного птичьего молока, растворимый кофе и большую упаковку пакетированного чая.
Ждать двенадцати часов я не смогла, поэтому явилась гораздо раньше. Оглядев холл, в этот час было немноголюдно, подошла к дежурной медсестре за стойкой, подала свой паспорт.
— Дочь выписывают, мне должны выдать документы.
У медсестры для меня имелась целая кипа бумажек: выписка со сведениями о роддоме, выписка с данными дочери, родовой сертификат, сертификат прививок новорожденной, медицинская справка о рождении и больничный.
Все эти сведения я скопировала на сайте роддома и теперь методично сверяла каждый документ со своим списком. Если что-то пропущу, придётся уже с дочкой на руках снова возвращаться сюда.
— Кому передать вещи для ребёнка? Её выписывают из отделения интенсивной терапии.
— Вещи с собой, пройдёте в комнату для выписки. Ребенка принесут туда, чтобы переодеть. Все встречающие остаются в общем зале.
— Извините, — вымученно улыбнулась. — Встречающих нет, я одна. У нас выписка в двенадцать. Можно дочь мне вынесут сейчас? Пожалуйста.
Конечно, я настроилась держать себя в руках, терпеливо ждать два часа, но находясь в двух шагах от своей малышки, мои благие намерения со свистом летели в тартарары. Кажется, опять начинало штормить.
Сегодня дежурила другая медсестра, она не видела ни моей воскресной истерики, ни моей разрисованной подружки — это радовало и внушало надежды. Медсестра недоумённо вскинула брови. Моя просьба её удивила, видимо, в практике не часто случалось, что роженицу с ребёнком никто не встречал.
— Там, возможно, ещё идут какие-то процедуры, — протянула дежурная, — но я передам вашу просьбу. Присядьте.
Оранжевые диванчики оккупировали немногочисленные посетители. Я нашла местечко в углу, привалилась спиной, закрыла глаза. Не сомкнув глаз ночью, теперь я расплачивалась тяжёлой головой и накатившей усталостью. Как сумасшедшей ждать встречи с дочерью и потерять силы на последних метрах.
Кажется, только на краткий миг я выпала из реальности, смежила глаза, как кто-то потряс меня за плечо.
— Девушка… вас зовут.
Женщина кивала на стойку, из-за которой маячила вставшая в полный рост дежурная.
— Идите в комнату выписки, ребёнка принесли, — медсестра махнула рукой в указанном направлении.
Чуть не запутавшись в собственных ногах, я подскочила с дивана, не до конца очнувшись от сна, схватила пакеты и неровной походкой кинулась к нужной двери.
Комната для выписки была светлой, уютной с задорным малышом на плакате и двумя пеленальными столиками, около одного из них уже стояла медсестра, разворачивая из довольно плотных светлых пеленок моего ребёнка.
Мою дочь! В эту минуту я знакомилась с ней!
Сердце в первый момент ухнуло, чтобы забиться часто-часто, в сухом горле родился всхлип, но глаза остались сухими. Я, не моргая, смотрела на маленькое красное тельце с руками веточками, скрюченными ножками, тонкими пальчиками, на круглую головку с редкими рыжими волосиками и маленький кукольный рот. У моей девочки не было ни грамма лишнего веса, только рахитичный животик с выпирающим пупком.
В детские вещички, бережно вытащенные мною из пакета, медсестра, не торопясь, плавно и бережно, стала одевать мою спящую малышку. Сначала был памперс, потом распашонка с кнопками, следом розовый комбинезончик со встроенными царапками. Рукава полностью скрыли кисти, на одной из которых была привязана бирка из клеёнки с фамилией и датой рождения. Шапочку я выбрала без завязок со смешными розовыми ушками.
С замиранием сердца, я наблюдала за каждым движением женских рук. Последним элементом осталось маленькое одеяло — трансформер, которое я купила на возраст от нуля до четырёх месяцев. Моей девочке почти месяц,
