Знак бесконечности - Виталий Бубенин
В глазах Лехи светилась твердая решимость, он был непоколебим. С видом человека, решившегося на подвиг, он начал крутить рукоятку.
— Так, ну все, приплыли, — Сергей был в отчаянии, — вся жизнь состоит из парадоксов. Это ж надо, умереть от жажды между двух колодцев!
— Ты, чем базар разводить, лучше помог бы, — кряхтя и обливаясь потом посоветовал Леха. — И потом, тебя ж никто не держит, иди к тому колодцу и пей, сколько влезет.
— Может и тебе принести? — осенило Сергея.
— Ты не дерзи, я ведь из принципа кручу, а не потому, что я чукча. Да и вода с такой глубины должна быть предельно вкусной и беспредельно холодной. Мне даже интересно.
— Ладно брат, я из солидарности с тобой, пить из другого колодца не буду, — Сергей тоже пристроился крутить рукоятку. Дело пошло быстрее, но крутить пришлось еще очень долго. Наконец совсем измотанные, они увидели ведро до краев, наполненное водой. Победный клич разнесся по всей округе. Вдвоем они вытащили ведро и поставили на край колодца.
— Ну, кто первый? — вытирая мокрое от пота лицо, поинтересовался Леха.
— Давай уж ты, страдалец, — уступил ему Сергей.
Взяв ведро двумя руками, как кубок «УЕФА», Алексей наклонился и жадно припал к воде, опустив туда лицо. Он сделал жадный глоток и тут же отпрянул, вытаращив глаза, и схватившись одной рукой за горло, а другой прикрыв рот. Сергей удивленно уставился на брата. Алексей долго не мог вымолвить ни слова, жестокий спазм сковал горло. Алексей сел, прислонясь спиной к колодцу. Наконец, способность разговаривать вернулась к нему.
— Ну, елки зеленые, и холодная же зараза! — с трудом мямлил он, — как на северном полюсе зимой. Ты попробуй, брат. Такое ощущение, как будто в рот жидкого азота налили. Абсолютный ноль!
— Я же говорил, давай из того колодца напьемся, а ты все из настоящего, из настоящего, — передразнил брата Сергей, — зубы хоть не полопались?
— Ой, не знаю. Мне кажется, что я белый медведь в тундре, и меня охотники обрили. И замерз почти сразу, как цуцик, — Леха поежился.
Солнце уже закатилось за верхушки деревьев, но было еще довольно светло. Набрав воды из другого колодца, Сергей вдоволь напился. Алексей пить отказался.
— А чтой-то вы, хлопцы, на ночь гладя туто-ка робите? — послышался за их спинами старушечий голос.
Братья, как по команде, обернулись. Пред ними стояла сгорбленная старушка. Лицо ее было все испещрено глубокими морщинами, хотя кожа была светлой и, как им показалось, ухоженной. Бабушка была одета в изрядно поношенные, но абсолютно чистые вещи. На голове был повязан косынкой белый платок, из-под которого выбивалась прядь седых волос. Ее глаза светились добротой и сочувствием. Весь ее вид вызывал расположение, действовал успокаивающе. Юноши весело поздоровались и сказали ей, что они туристы, немного заблудились, и ищут место для ночлега.
— Турысты… — с недоумением пролепетала старушка.
— Дык, тут отродясь турыстов не было.
— А можа вы, хлопцы, по мак пришли — дык няма яго, не расте. Да и на наркоманов гэтых вы не похожи.
— Ну какие же мы наркоманы, бабуля? — укоризненно начал Леха, — просто мы с братом выполняем заказ одной туристической организации, ищем новые места для отдыха, новые маршруты прорабатываем. Кстати, у вас тут ничего интересного не имеется? Ну, скажем, какие-нибудь памятники древней архитектуры, или еще чего?
Было видно, что бабулька с трудом понимает сказанное. Услышав слово памятики она оживилась.
— Як же, есть памятники. Один у калгасе, напротив конторы — Ленину значит, а другой перед школой — якому-то хлопцу з трубою, еще за дзярэуней — солдатам, погибшим на войне. Да тольки гэта в другой стороне от нас будзе, вы ж оттуль прийшли, али не бачили?
— Те памятники мы, бабуля, все видели. Для туристического бизнеса они никакой ценности не представляют. Нас больше интересуют те памятники, которые в стародавние времена воздвигнуты были. Ну, дома старинные или замки. При слове «замки» старушка вздрогнула, потом затараторила: — няма тут нияких замкау и не было николи. Хлопчыки, уже тямно совсем, куды ж вы на ночь глядзя пойдете? Идите в хату. Я одна живу, места много. Зараз я вам бульбы навару, шкварочек пожару. У меня и ночуйте. А зранку пойдете куды вам треба. Ходьте за мной, дороженькие, ходьте.
Бабушка направилась было к дому, но взгляд ее остановился на старом колодце. В этом взгляде читались одновременно страх, удивление, сожаление и много других сходных с этими чувств.
— А ктой-то воду набирал с того колодезя?
— Да это мы, — растерянно сказал Алексей, — хотели водички попить.
— Ой зря, ой зря вы гэта зрабили, хлопцы, — запричитала старушка, — не треба было того рабить. Али тяпер уж ничаго не зробишь. Ходьте до хаты, а я зараз приду.
Она подошла к колодцу, перекрестилась, что-то пошептала, взяла ведро и вылила его содержимое обратно в колодец. Опять перекрестилась, снова пошептала, повернулась и пошла по направлению к дому.
Наблюдавшие за ней братья в недоумении переглянулись. В народе, вроде, не принято воду в колодец выливать, а тут наоборот получается, но спросить постеснялись.
— Ходьте, ходьте хлопцы, — засуетилась бабуся, — ничего, усе буде у порадку. Зараз я плиту распалю, бульбы навару, шкварочек пожару, — словно заведенная хлопотала старушка.
Ребята вошли в дом. Их удивил царивший везде идеальный порядок, было до отвращения чисто. Как по команде они посмотрели вниз, на свои рыжие от пыли кроссовки.
— Скидайте боты и проходьте, зараз будем вечерять.
Они вошли в комнату. Она была просторной, прохладной и какой-то светлой, несмотря на сгущавшиеся за окном сумерки. В красном углу, перед образами, мирно коптила лампадка.
— Али ж вы, хлопцы, можа не крященыя? — заглянула в комнату старушка.
— Да мы-то крещеные, — виновато начал Алеша, — только вот…
— Ну ничего, ничего, проходьте. А як вас, хлопцы, кличут?
— Меня Алешей, а это мой брат, Сергей. А вас как зовут, бабушка?
— Кличут бабкой Стефой, а полностью — Стефания Казимировна.
— Вы, наверное, полька? — впервые за этот вечер подал голос Сергей.
— Да не, не полька. Белоруска, а имя польское. Вы меня кличьте бабкой Стефой, як зауседы, так лепей будзе. Ну, да чаго ж вы стоите, сядайте хлопчыки, сядайте, одпочните криху, а я пойду ести зраблю, — бабуля снова скрылась за дверью.
Братья с удовольствием уселись на огромный старинный диван, покрытый, видимо, домотканым покрывалом. В доме было прохладно, несмотря на то что окна были закрыты, а на дворе стояла духота. Мух и комаров в доме не было, как, впрочем, не было и телевизора,
