Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова
Вера Андреевна вздохнула и вернулась, устало опустившись в кресло и пряча озябшие ладошки. Казанцев слушал её внимательно и старался понять, что же случилось с этой неунывающей женщиной.
– И никто не хочет понимать медиков. А ведь многие реально работают «на грани». Знаешь как мне обидно бывает, когда нас всех огульно обвиняют в хамстве, взятках, непрофессионализме. Поверь, доброе слово и искреннее «спасибо» для большинства медработников важнее той пресловутой бутылки коньяка. Просто тогда они снова начинают видеть смысл в своей работе. Их прессуют и начальство, и пациенты, а они просто такие же люди, как и все окружающие. Да и процент тупиц и хамов в медицине не больше, чем в других профессиях. А вот приходится выслушивать... А многие из тех, кто критикует и обливает медиков грязью, приходят к врачу тогда, когда лечение в интернете и у фармацевта уже не помогает. Но виноват всё равно человек в белом халате. А ничего сказать не можем, не имеем права.
– У нас один преподаватель в академии любил повторять, что жизнь так устроена: либо се ля вы, либо се ля вас. – Казанцев усмехнулся и добавил: – Недаром есть поговорка: если ты не врач – не лечи, если ты не Бог – не суди.
– Да, точно сказано, да только есть несколько аспектов жизни, в которых разбираются все. Это экономика страны, воспитание детей и футбол! И, конечно, медицина. Это золотое «надо в интeрнете поискать», нетленное «у меня соседка такие же таблетки пила», зaвсeгдатое «мы вот в поле рожали». И никто не думает, а сколько таких рожавших выжило? И сколько малышей прямо у тех полей похоронили, приговаривая «бог дал – бог взял». И как донести до людей, что мы не обслуживаем их, а оказываем помощь, поэтому все решения принимаем только мы, не нуждаясь в чужих советах по одной простой причине – если бы от их советов мог быть толк, до вызова нас дело бы точно не дошло. Вот так и живём, а потом наступает прозрение. Знаешь, что это такое медицинское прозрение? Это когда перестаёшь видеть в людях то, чего в них никогда не было.
– Но всё равно же остаёшься и работаешь по-прежнему?
– Да, остаёшься, только в это мире всему есть цена, Костя. Знания и опыт, особенно опыт отрицательный, тоже имеют свою цену. Чем больше ты знаешь, тем менее счастливым ты становишься. Знания делают человека циником и реалистом – это обычная закономерность. А иногда так хочется просто беззаботно отдохнуть, потанцевать, встретиться со старыми приятелями, поплакаться в жилетку, а у тебя дежурство...
Казанцев улыбнулся и заметил:
– Но в следующую пятницу у вас нет дежурств, а лекции заканчиваются в два часа. Поэтому я приглашаю вас, Вера Андреевна, в ресторан, – выпалил он и замер, внимательно глядя на поднявшую брови Симонову.
– Это что было, Казанцев?
– Приглашение, от чистого сердца. Вера Андреевна, мне тут как бы четвертак стукнет на следующей неделе. Понимаю, что для истории человечества – это незаметный пустяк, но для меня и моей семьи событие. И я хочу отпраздновать его с близкими и родными мне людьми. А вы, как ни крути, моя крёстная мама в медицине. Всем, что знаю, что умею, я обязан вам. Да, меня многому научили на кафедре, но руки мне поставили вы. И вы многое мне доверяете. А потом – если вы сейчас откажетесь, то я расскажу маме, что вы её старым врачом обозвали!
– Негодяй, шельмец, шантажист! Да я тебя на ноль умножу! – громко закричала Симонова. Тут же дверь в её кабинет отворилась и появилась встревоженное лицо Бережной. – Галина Ивановна, он мне угрожает, представляете?
– Да, сволочь. Но порядочная вроде, – отрезала акушерка и закрыла дверь, после чего и Симонова, и Казанцев рассмеялись.
– Соглашайтесь, Вера Андреевна, вам просто необходимо отдохнуть и встретиться со своими друзьями. Вы же с мамой просто созданы будто из одного бокала!
– Казанцев, каннибалы тоже считают, что люди созданы друг для друга. А Лилька, повторюсь, из меня столько крови выпила в юности.
– Ну так у вас есть шанс отыграться!
Вера Андреевна тепло улыбнулась и молча кивнула. Костя прав, ей надо просто отвлечься и отдохнуть. Тем более двадцать пять – замечательный возраст!
Глава 4
Вера Андреевна улыбнулась, оглядела коллег и друзей, сидящих за столом, и слегка пожала плечами:
– Ведь для чего рожают детей? Чтобы видеть, как они радуются. И радоваться вместе с ними. Вот для чего Бог создал человека и все условия для него? Чтобы видеть, как человек радуется, наслаждаясь жизнью. И я хочу пожелать тебе, Константин, именно этого. Радуйся, живи, наслаждайся каждой минутой, люби, бери от жизни всё, но желательно, конечно, только хорошее, а всё остальное тебе наша работа добавит. И запомни – акушеры самые важные и уважаемые в медицине специалисты, потому что мы обеспечиваем работой врачей других специальностей! За что я и хочу поднять свой бокал. С днём рождения!
Вера Андреевна широко улыбнулась и подмигнула своему ученику. Она отсалютовала ему бокалом и сделала несколько глотков вина.
– Верка, я тебя убью, – шмыгнула носом Лилия Анатольевна. – А если сейчас тушь потечёт? Господи, неужели это мой маленький мальчик?
– Он, он, Лиль, только чуть вырос и раздался в плечах, – со смехом ответила ей Симонова и будто невзначай стрельнула глазами в сторону сидящего чуть в стороне седовласого мужчины. Перед застольем Константин представил ей своего дядю Телегина Леонида Анатольевича, мимоходом заметив, что мамин брат недавно насовсем вернулся в столицу для руководства одним из силовых ведомств, чем несказанно заинтересовал Симонову. Ещё со студенческих времён Вера помнила, что у подруги Лили Телегиной был старший брат, но он учился в каком-то крутом военном училище, а потом Лиля вскользь упомянула, что его отправили в длительную командировку, потом ещё куда-то, одним словом, они так и не познакомились. И вот неожиданно она увидела этого загадочного мужчину, и надо заметить, что он произвёл на неё огромное впечатление. Прямо Джеймс Бонд в отлично сидящем на широких плечах костюме. Он с улыбкой слушал своего зятя, периодически оглядывая зал, будто и сейчас следил, анализировал, защищал.
Казанцев смеялся и танцевал со всеми приглашёнными женщинами,
