Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год
«Собираюсь отправиться на деревянном плоту через Тихий океан, чтобы подтвердить теорию заселения южных морей выходцами из Перу, — телеграфировал Хейердал. — Хочешь участвовать? Гарантирую бесплатный проезд до Перу, а также хорошее применение твоим техническим знаниям во время плавания. Отвечай немедленно».
«Бот отличная разрядка для нервов», — подумал я и пошел к начальству попросить отпуск для отдыха и лечения нервов на два месяца. А на следующий день телеграфировал:
«Согласен. Точка. Хаугланд...»
Дальнейшее известно. Правда, отпуск пришлось продлить — сто один день были мы на «Кон-Тики»... Но нервы мои успокоились. Знаете, великая вещь переменить на время занятия...
Я вспомнил о Нансене, который за пятнадцать месяцев, проведенных во льдах, прибавил в весе десять килограммов, и легко поверил Хаугланду в том, что сто один день и сто одна ночь на плоту «Кон-Тики», отданном в безбрежную власть Тихого океана, могут укрепить самую расшатанную нервную систему.
— Решающую роль в таких предприятиях играет руководитель, который даже при плохой команде может сделать многое, — говорит Хаугланд. — Хейердал — прекрасный организатор... Амундсен говорил, что для успеха в подобных экспедициях должна быть всегда дистанция между командиром и подчиненным. И на «Фраме» и на «Мод» все были с ним на «вы». У нас же ничего подобного. Все на «ты». Говорят о суровых законах Дракона, но, знаете ли, законы Хейердала на плоту были страшнее, — улыбнулся Хаугланд,— он не обо всем написал. Так вот, важнейшим законом было запрещение кого-нибудь бранить за проступок или оплошность, которые совершены вчера, и даже вспоминать о них. Если кто-нибудь вспоминал о старом, ему дружно затыкали рот... Мы все не только не рассорились на плоту — ведь за сто один день на такой малой площадке можно и возненавидеть друг друга, — а, наоборот, стали еще большими друзьями, чем были до тех пор... А когда мы теперь собираемся вместе, то говорим не о «Кон-Тики», а о том, как дальше пошла у каждого жизнь. Правда, нам редко удается собраться... Хейердал живет сейчас в Италии. Вы спрашиваете, почему там? — В улыбке Хаугланда я улавливаю хитринку. — Тур так много работал в южных морях, что в Норвегии ему, вероятно, холодно... К тому же надо скорее писать новую книгу, чтобы заработать деньги на экспедицию. А здесь мешает популярность, бесконечные посетители... Ведь он и предыдущую книгу написал, чтобы рассчитаться с долгами за свою первую экспедицию и получить деньги на вторую. А она стоила так много, что мы все залезли по уши в долги... А строительство музея, перевоз экспонатов... На это не получено дотации ни от государства, ни от муниципалитета. Частный музей... Приходите еще, я вам покажу приходо-расходную смету. На плоту, когда неизвестно было даже, доплывем или нет, мы решили в случае удачи создать этот музей, весь чистый доход от которого пойдет в пользу студентов, на их экспериментальные работы. Расплатившись с долгами, годика через два мы, вероятно, сможем уже субсидировать студентов. Все, чем Хейердал владел, плюс гонорары за книгу он вложил в «Аку-Аку». Случись авария, он стал бы «банкротом»... Это в его характере — сразу «делать всю ставку», — с одобрением говорит Хаугланд о своем друге.
— А где сейчас Эрик Хессельберг? Я хотел проехать к нему в Боре на берегу Осло Фиорда, но узнал, что и его нет здесь.
— Да, Эрик покинул цивилизацию, — смеется Хаугланд. — Вы знаете, что он не только штурман, но и талантливый художник. Так вот, он купил яхту, назвал ее «Тики» и вместе с женой, дочкой и прочими домочадцами живет на ней, курсирует вдоль берегов Средиземного моря. Изредка пристает и к вилле Хейердала. А главное, пишет и пишет картины. В прошлом году он их выставил в Париже, и выставка эта имела успех... Герман Ватцингер — заместитель командира на «Кон-Тики» — сейчас в Перу. Он инженер, специалист по холодильникам, работает по специальности, а заодно является норвежским генеральным консулом... Телеграфист Торстейн Робю после экспедиции учился в Швейцарии, стал инженером-радиоэнергетиком: он то проектирует электростанции в Норвегии, то вдруг едет в Африку читать лекции. До сих пор не женат. Нет гнезда — перелетная птица... Что касается Бенгт-Эмерика Даниельссона — тот сейчас на Таити. В отличие от Торстейна — женат. На местной девушке. Он недавно получил в Упсале докторскую степень по этнографии... Целый год Бенгт прожил на острове Рароиа, куда течение выбросило наш плот... И написал интереснейшую книгу об острове и его жителях.
— А Даниельссон рассказывает, как вы были главным врачом-хирургом на этом острове.
Но мой собеседник бросает беглый взгляд на циферблат... Скоро четыре, надо торопиться, и, препоручив меня девушке, которая ведет экскурсию по музею, Кнут Хаугланд отправился на первое свидание с дочерью.
На прощание я подарил ему ленинградское издание «Кон-Тики», которого в книжном собрании музея еще нет.
Дня через три мы снова встретились с Хаугландом у крепости Акерхюс, под стенами которой на площади разместились дощатые выставочные павильоны.
Сегодня здесь открывалась наша промышленная выставка...
В толпе я увидел Хаугланда. Поздороваться было куда легче, чем пробраться к нему.
— Как здоровье жены, как назвали малышку? Старшую свою дочь Кнут назвал Турфин, именем, соединявшим имена двух его лучших друзей — Хейердала и доктора-воспреемника. У новорожденной же — пусть судьба пошлет ей счастье! — в тот день имени еще не было.
Геннадий Фиш Рисунки М. Клячко
Звездными трассами
Беседа четвертая
Вслед за отважными астронавтами грядущих лет мы попытались заглянуть мысленно в освещенные солнцем небесные просторы. Человек пойдет в эти дальние края — повторяю еще раз — не ради одной любознательности, а по-хозяйски, с постоянной мыслью о том, что космос — если применить слова великого русского писателя — не храм, а мастерская, и человек в ней работник!
И я рассказывал уже о том, что в этой «мастерской» (после того как наука потрудится в ней) найдется все, решительно все, что нужно людям, чтобы создать для себя просторный и счастливый дом. Будет там, в занебесном пространстве, и твердая почва под ногами — почва планет и лун. Отыщутся там в конце концов и вода, и полезные металлы, и горючие газы — все, из чего можно будет создать пищу, одежду, кров над головой...
Сейчас еще трудно предугадать, как повернутся события на последних и завершающих этапах освоения солнечной системы. Вопрос этот обсуждается в науке. Вот для примера мысль, высказанная совсем недавно одним из известных современных физиков-теоретиков.
Я имею в виду профессора Фримэна Дайсона, работающего в Принстоне, в Соединенных Штатах, в том институте, где в последние годы своей жизни трудился Альберт Эйнштейн. Статья Дайсона опубликована в июне 1960 года в журнале «Сайенс» («Наука»). В этом журнале печатаются серьезные статьи по вопросам естественных наук, принадлежащие перу видных ученых. Дайсона интересует вопрос о том инженерном сооружении, которое должно будет увенчать век космоса. Что это за сооружение? Пробьет час, пишет Дайсон, когда ученые Земли займутся разборкой планеты Юпитер (я не обмолвился, речь идет о разборке по частям целой планеты!). Юпитер — самое крупное и массивное (в 300 раз больше Земли) небесное тело в околосолнечном мире. Расположено оно не слишком далеко от Земли, и, по расчетам Дайсона, его удобнее всего будет расчленить и, если можно так выразиться, «демонтировать»... Для какой цели?
На это Дайсон отвечает так. После «демонтажа» массу Юпитера можно будет обратить на создание куполообразного искусственного свода — нечто вроде скорлупы! В нее, как в футляр, окажется заключен весь объем пространства — от Солнца до Земли и еще дальше. Если строить свод на двукратном (по сравнению с удаленностью Земли) расстоянии от Солнца, тогда, по расчетам Дайсона, массы Юпитера как раз хватит на сооружение «скорлупы» толщиной в три метра. Внутри «скорлупы» и на внутренней ее поверхности, пишет Дайсон, расположатся поселения людей, солнечные электростанции, оранжереи, пастбища, заводы — все, что требуется для жизни человека. Чтобы построить такое сооружение, подсчитывает Дайсон, придется затратить ни много, ни мало — десять в тридцатой степени (то есть миллион, помноженный на триллион и еще раз на триллион) киловатт-часов энергии. Но энергию эту сможет обеспечить Солнце (и, кроме того, намечается еще один источник, о котором я скажу несколько позже).
А что даст такое сооружение? Зачем оно нужно? О, тут перспективы совершенно ясные! Все солнечное излучение потоки тепла и света, в миллиарды раз более мощные, чем те, которые получает сейчас Земля, — окажется запряженным в работу. Ведь Солнце после сооружения свода оказалось бы в полном смысле слова взятым «под колпак»! Ни один солнечный лучик не просочился бы наружу. Все, все до последней капли было бы отведено в русло, использовано, пущено на службу человеку. (И это привело бы, между прочим, к тому, что для внешних наблюдателей, то есть для астрономов, обитающих где-то на других звездах, Солнце после завершения этой космической стройки перестало бы светить как звезда. Солнце тогда попросту нельзя было бы увидеть — ведь оно, повторяю, было бы заключено в непрозрачный «футляр». Впрочем, не совсем непрозрачный. Какая-то остаточная часть солнечной энергии после переработки ее людьми просочилась бы наружу. Дайсон указывает, что наружу в этом случае будут излучаться невидимые глазом инфракрасные лучи с длиной волны от 10 до 20 микрон. Солнце превратилось бы тогда для наших соседей в точку на небе, испускающую инфракрасные лучи.)
