Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1979 год
...Навсегда вошла в историю великих геологических открытий эпопея якутских алмазов. Но мало кто знает другую, тесно связанную с ней и не менее героическую историю строительства «алмазной дороги», связавшей речной порт Ленек с Мирным, Айхалом, Удачной. Автомобильная дорога длиной в тысячу километров обеспечила развитие всего Вилюйского алмазоносного района. Строители тянули ее от Лены через глухую тайгу и болота, прорубали сквозь скалы, перебрасывали через десятки речек. Они преодолели свирепость шестидесятиградусных морозов и коварство вечной мерзлоты...
Еще недавно в Якутии осваивали лишь залежи тех полезных ископаемых, в которых остро нуждалась страна. Это золото, алмазы, некоторые редкие металлы. То, что имелось, скажем, в земле Урала или Донбасса, или в других доступных районах страны, интереса пока не представляло. Геологические открытия наносились на карты и... отправлялись в архив. .До поры до времени. Развитие горнодобывающей промышленности было сковано бездорожьем на трех миллионах квадратных километров (такова площадь Якутии) тайги, тундры, болот и вечной мерзлоты...
И вот БАМ: он строится на южных границах Якутии. Теперь экономика республики получает мощный стимул. Артерии железнодорожных веток протянутся и на север, в глубь Якутии. Они вдохнут жизнь в районы, ныне оторванные от единого организма страны, откроют доступ к богатейшим недрам республики. И меняются геологические ориентиры. То, что было невыгодным вчера, становится актуальным и выгодным сегодня. Тем более завтра.
Скажем, на юге Алданского района давно известно уникальное сочетание природных ресурсов для создания металлургического комплекса: Пионерское, Таежное и другие месторождения руды находятся всего в каких-нибудь 80 километрах от мощных залежей коксующегося угля. А севернее, в среднем течении Лены и Алдана, угольные пласты залегают так близко к поверхности, что добычу можно вести открытым способом. И все же до недавнего времени добыча угля в Якутии считалась нерентабельной, уголь брали исключительно для местных нужд. Бамовская ветка от Тынды до Беркакита в корне меняет экономическую картину на юге Алданского района. Сегодня идет речь о создании четвертой металлургической базы страны.
Потребности будущего Южно-Якутского территориально-промышленного комплекса подстегивают геологов: они срочно ищут и находят марганец, известняки и флюориты — присадки, поднимающие температуру плавления металла, легирующие металлы, огнеупоры. И прежде всего строительные материалы, которые необходимы БАМу и новостройкам.
— К этой большой работе мы были давно готовы, знали, что час якутской геологии пробьет, — говорил нам главный геолог Якутии Виталий Андреевич Беланенко, с которым мы познакомились перед отплытием из Якутска. — Карты магнитных съемок, сотни ватманов с данными разведки — словом, то, над чем мы работали все предыдущие десятилетия, легло в основу новых проектов и поисков.
Мы стояли перед огромной испещренной цветными пятнами геологической картой Якутии как перед дешифрованной схемой «Острова сокровищ». Глуховатым, монотонным голосом докладчика Беланенко читал ее...
Раньше здесь никто не интересовался агрорудами. Теперь на том же Алдане исследуются для предстоящих разработок мощные залежи апатитов. Тщательно изучается Лено-Вилюйская газоносная провинция: ведется сейсморазведка, глубинное бурение до четырех тысяч метров. Уже выявлены промышленные запасы газа и сопутствующие месторождения нефти. Открыты мощные залежи олова на прииске Депутатском. В Верхоянье родился поселок Звездочка, здесь крупное месторождение ртути. Обнаружены залежи свинца и цинка. В разных концах Якутии найдено рудное золото. Уже дает стране драгоценный металл знаменитое Куранахское рудное поле на Алдане. Повсюду: на таежных ручьях и речных косах, в горах и долинах Якутии — геологи находят драгоценные и полудрагоценные камни: яшмы, опалы, бериллы, аметисты, гранаты, халцедоны, горный хрусталь...
— Знаете, — говорил Беланенко, — в геологии различают два понятия: рудопроявление и месторождение. Допустим, геофизики обнаружили магнитную аномалию, разведчики подтвердили наличие руды и даже оконтурили место ее залегания. Пока это только рудопроявление. Но вот развился район, провели дорогу и электроэнергию, добыча руды стала возможной. Это уже месторождение. Иначе говоря, месторождение — понятие экономическое, и сегодня многие законсервированные рудопроявления превращаются в месторождения. Но, обратите внимание, «белые пятна» на геологической карте все еще занимают добрую половину якутской территории.
Всматриваюсь в карту: большую часть пространства покрывает светло-коричневый цвет — общее знакомство; голубым обозначены районы, изученные не до конца. И лишь отдельными вкраплениями, в основном по бассейнам рек, изученные и освоенные месторождения.
Мы едем к крошечному голубому пятнышку на севере геологической карты, туда, где в большую реку Оленек впадает ее приток Куойка.
Жиганск, небольшой деревянный городок, разбросанный по высоким берегам Лены в ста километрах за Полярным кругом, — перевалочный пункт якутской геологоразведки.
Здесь собираются партии из Москвы и Ленинграда, Якутска и Новосибирска... Отсюда по воздуху они пробираются в глубь северной Якутии и на Яну и Индигирку, в Усть-Неру и в Верхоянье, на север Вилюйской впадины, в бассейн реки Оленек. На отдаленные таежные базы по воздуху перебрасываются тысячи тонн горючего, снаряжения, продуктов. Других путей, кроме воздушных, в большинстве районов практически не существует.
В этом краю расстояния честолюбиво меряют не километрами, а территориями государств: Оленёкский район — полторы Франции, Анабарский — две Франции, Жиганский — просто Франция. А потому родилась пилотская шутка: «Во Франции пять авиакомпаний, а у нас пять Франций, и летает один Кухто, а более нихто».
Эта шутка уже анахронизм. Петр Аполлонович Кухто, бывший начальник объединенного Маганского авиаотряда, теперь не летает. О нем рассказывают были и легенды его ученики. И отряд в Якутии теперь не один, их несколько. И старенькие вертолеты Ми-4 заменили более мощными и быстроходными Ми-8. Летчики не нарадуются: зимой в пятидесятиградусные морозы можно летать в белых рубашках.
Мы прибыли в Жиганск в самый разгар геологической «путины». Начальники партий вели осаду аэропорта по всем правилам экспедиционной науки. Осаждал аэропорт и Семенов. Наконец спустя несколько дней мы поднялись в воздух...
Под нами междуречье Лены и Оленька. Оленёкское плато сплошь изрезано каньонами речек и ручьев, испещрено голубовато-белесыми пятнами озер. Берега их окантованы яркой зеленью тальника и хвоща: с вертолета кажется, будто водоемы отделаны изумрудными кружевами. Деревья стоят редко, сверху сквозь них хорошо просматривается желтоватый кустарник, а в распадках кудрявятся заросли ерника — карликовой березы и якутского багульника сахан-дальяна. Ковер разноцветных мхов — от белого и золотисто-желтого до темно-бурого — стелется до горизонта.
Почти пять часов полета над тайгой и лесотундрой, и никаких признаков человеческого присутствия. Впереди широкой лентой заблестел Оленек. На всем его двухтысячекилометровом протяжении нет ни одного города, ни одного завода, лишь изредка по берегам встречаются рыболовно-охотничьи и оленеводческие совхозы. Вода в бассейне Оленька не потеряла своей первозданной чистоты, и рыба здесь водится отменная: нельма, чир, ленок, хариус, сиг, таймень. Словом, как любит говорить Семенов, человек еще не вступил в природу этого края, будто слон в посудную лавку... Над Оленьком снижаемся до ста метров. На зеленом береговом откосе пасется семейство диких оленей. Шум вертолета заставляет их чуть податься к лесу. Прямо под нами, на острове, среди кустарника гуляет сохатиха с малышом. Гнус гонит зверей из тайги на продувные речные просторы.
— Зоопарк!.. — кричу я Семенову.
— Заповедник! — отвечает он. — Оленек должен стать заповедником. Место у-ни-каль-ное!..
Мы летим над белыми от пены перекатами, мощными скальными прижимами. «Улахан», «Улахан-разбойник»... Семенов произносит замысловатые якутские названия порогов и ручьев. Смысл большинства названий, однако, по-житейски ясен и прост: «Здесь прошел Илья», «Здесь утонула большая собака», «Здесь сгорел чум»...
Вот и Куойка. Русло ее в широком каньоне изгибается так прихотливо, что порой не поймешь, в какую сторону она течет. Пустив по реке густую рябь, вертолет приземляется на узком галечном берегу. Здесь мы разбиваем наш первый бивак. Торопимся — пилот спешит, его летное время на исходе, — выбрасываем на сырую гальку надувные лодки по восемьсот килограммов грузоподъемностью, шестиместную шатровую палатку, печку-«буржуйку», пуховые спальные мешки и матрацы, тару под образцы, ящики с продуктами. Осторожно, как новорожденных, выносим из вертолета металлические цилиндры сцинтилляторов. Таня укладывает их отдельно. Это святая святых экспедиции. Ради них мы и забрались на Куойку.
