Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1972 год
Из моря местами торчали травяные кусты. У недалекого островка, точно врезанная в стеклянную гладь, стояла черная плоскодонка с рыбаком. На берегу горел костер, и кто-то там возился у огня — должно быть, приятели того, с лодки. «На уху, наверное, надергали», — решил Чикер. И попытался вспомнить, когда он сам вот так сидел у костра, где висел бы над пламенем закопченный котелок с ухой, а дрова потрескивали и стреляли в небо снопами летучих искр. Разве что на Каспии?
...Под своды Ленинградского вокзала поезд втягивался осторожно, так что встречающие успевали найти за стеклами вагонов своих родных и знакомых, и потом спешили вслед все еще ползущему составу, расталкивая встречный поток. В веселой сутолоке на перроне бросились в глаза двое флотских. В отличие от остальных, они, казалось, никуда не спешили и лишь усиленно вертели головами, точно удивляясь и не понимая вокзальной суматохи. На мгновение Чикеру показалось, что он уже где-то видел этих двоих. Но вагон проплыл мимо, так и не дав рассмотреть их как следует.
Они появились сами — буквально ворвались в купе, и Николай Петрович даже охнул про себя от удивления — как мог их не признать на перроне! Виктор Иванович Субботин и инженер Балакирев — старые товарищи! Он еще не оправился от неожиданности — что это вдруг пришло им в голову перехватывать его вот так, на транзите, — а Субботин уже стаскивал сверху его чемодан, торопил: «Николай Петрович, быстренько, быстренько... Это все вещи? Ну пошли. Надо в Крым попасть поскорее». И он еле заметно повел глазами в сторону пассажиров, почти равнодушно повел так. Но этого было достаточно. Ни о чем не спрашивая, Чикер вышел из вагона вслед за Балакиревым и Субботиным. Отпуск кончился, и, по-видимому, сейчас начиналась служба.
Машина неслась по Садовому кольцу. «...Вот такие дела, — кончил свой короткий невеселый рассказ Субботин. — Вот такие дела», — добавил он и снова повернулся вперед, навстречу набегавшей дороге. Теперь Николай Петрович знал главное, из-за чего так второпях прервалось его железнодорожное путешествие. На флоте произошел редчайший случай: в результате аварии оказалась на грунте одна из подводных лодок.
Всех подробностей не знал и Субботин. Ему было приказано во что бы то ни стало найти Чикера. Он его нашел, и теперь им вместе с Балакиревым, предстояло лететь в Крым, а потом идти дальше, в район аварии, чтобы участвовать в спасательных работах.
Самолет ждал их и без задержки поднял в воздух. На высоте началась болтанка. Это была не та качка, к которой можно привыкнуть за долгие годы службы на флоте. Самолет то жестоко трепало, то начинало мягко, тошнотворно баюкать. Настроение портило еще и вынужденное безделье, чего уж Николай Петрович выносить физически не мог. Будь у него в руках хоть какие-нибудь мало-мальски стоящие детали аварии, он попытался, пусть приблизительно, проанализировать их, продумать ориентировочный план работ, что потом наверняка бы ему же и помогло. Такое бывало не раз. Сейчас же он был лишен всего этого. Оставалось глядеть в иллюминатор да попытаться отвлечься от воздушных испытаний.
...Он вспомнил костер на берегу Московского моря и рыбаков у огня. Неужели он сам вот так же сидел у котла с дымной ухой в последний раз на Каспии? Ну конечно, на Каспии... Тогда еще пришлось поднимать со дна «Дело» — плавучую батарею.
Небольшой отряд эпроновцев работал в пустынном районе у восточных берегов Каспия. Старенький водолазный бот да палатка в песках на берегу — вот и все их хозяйство. Поблизости на мелководье были затоплены некоторые из судов флотилии. И среди них — плавучая батарея «Дело». Наверное, ее бы так и бросили догнивать на дне, но «Дело» было переполнено боеприпасами, и на палубе сохранилось несколько шестидюймовых орудий. Боеприпасы, конечно, главное. Вот эпроновцам и дали приказ — поднять «Дело» и вывезти вместе с боеприпасами.
Чикер вспомнил потемневшие, скользкие снаряды, тупоносые и тяжелые, точно чугунные чушки. Они были набиты взрывчаткой, и никто из эпроновцев не знал, как поведут себя взрыватели, когда эти чушки придется ворочать. А в общем-то, работа получалась довольно простая, если бы не постоянная жажда.
Воду от случая к случаю доставляли отряду редкие пароходики из Астрахани. Когда становилось невмоготу, воду добывали сами. Из песка, как казахи-кочевники, рыли на отлогом берегу лунки метрах в двухстах от моря и дожидались, пока они не наполнятся мутноватой, кое-как отфильтрованной водицей. На вкус она была отвратительна, но пить все-таки можно.
Зато рыбы было вдосталь. Работая на палубе «Дела», в небольшие передышки можно было в момент обеспечить всю команду снедью. Для этого приходилось захватывать с собой вилку. Огромные любопытные судаки подплывали и тыкались удивленными мордами в иллюминаторы шлема. Оставалось лишь подцепить одну-две рыбины и отправить их наверх. И вечером у палатки палили костер из плавника, черпали кружками наваристую уху и запивали ее солоноватым чаем. Прохладными ночами на время забывались тяготы пустынного существования.
«Дело» они подняли благополучно... И вообще, тот далекий 1936 год был для него, инженера-эпроновца, годом удач. А может, он просто был молод, когда легко и без следа забываются все неприятности...
В салон самолета вышел штурман, сочувственно оглядел пассажиров: «Здорово качает? Еще полчаса поболтаемся...» Николай Петрович выглянул в иллюминатор — внизу плыли квадраты полей, рыжие, желтые, темно-зеленые. Море еще и не проглядывало на горизонте. «Сколько же лодка лежит под водой? Сутки? Или больше?»
...Нет, все-таки тот далекий год, год начала службы, был для него счастливым. Защита диплома в Ленинградском кораблестроительном. Зачисление в ЭПРОН. Назначение в Каспийскую экспедицию. Тогда в ЭПРОНе специалистов с высшим образованием можно было по пальцам перечесть, и он мог бы выбрать место и повеселее, чем Каспий. Но поехал все же в Баку. И оказался на все море одним-единственным инженером-спасателем, получив долгожданную самостоятельность. Он знал, что Каспий достаточно коварен, и аварии с гражданскими судами здесь не редкость. Но в тот год их было почему-то особенно много. На траверзе Махачкалы затонул в открытом море танкер «Советская Армения». Транспорт «Пушкин», который шел из Ирана в СССР с грузом риса, был таранен пассажирским пароходом «Коллонтай» и тоже пошел на дно. А потом катастрофа у буровиков из треста «Азнефтеразведка»...
«Советскую Армению» пришлось поднимать с глубины сорока метров, используя комбинацию стальных и мягких понтонов. Это была его первая большая самостоятельная работа. Даже слишком самостоятельная. Оказавшись одним-единственным инженером-эпроновцем на целом море, он был вынужден и возглавлять все работы, командовать спасателями, составлять технический проект подъема с многочисленными и скрупулезными расчетами, участвовать в деле и как водолазный специалист, и даже как врач-физиолог. Приданный ему фельдшер мог только догадываться, насколько серьезна эта вещь — медицина при подводных работах.
Одним словом, на Каспии он был «един, но в трех лицах». Правда, случалось, что и теория, и собственный опыт были недостаточны, чтобы сразу подсказать быстрое и правильное решение. Откуда, к примеру, он, кораблестроитель, мог знать, как и насколько разбухает рис? Скорее, это относилось к поварскому искусству, а не к ЭПРОНу. Но авария с транспортом «Пушкин» кое-чему научила.
Чикер спустился в теплую зеленоватую воду у борта затонувшего транспорта. Пробоина зияла в районе машинного отделения. Работа предстояла довольно обычная: под водой разгрузить транспорт, чтобы максимально облегчить его. Завести понтоны. Поднять судно и отбуксировать в Баку. Инженер сел за расчеты, и перед глазами вновь всплыла картина — его триумфальное появление в Бакинском порту на недавно поднятом танкере «Советская Армения». Статьи и фотографии в газетах. Благодарность командующего флотилией... «Пушкин» должен был стать следующим пунктом в биографии ЭПРОНа на Каспии.
Но водолазы тщетно пытались разгрузить трюмы «Пушкина». Разбухший в мешках рис превратился под водой в сплошной монолит, хоть руби его отбойным молотком! Вот так штука... С такими вещами эпроновцам еще не приходилось сталкиваться. Это уже потом узнали, как страшно может вести себя под водой разбухающий груз. На потерпевшем аварию транспорте «Харьков» горох, точно бумагу, разорвал массивные стальные переборки.
В конце концов «Пушкин» разгрузили. Но чего это стоило! Сам подъем после этого мог показаться детской забавой. Эпроновцы, меняя друг друга, метр за метром разрыхляли груз-монолит. А потом пришлось использовать грунтосос и с его помощью отсасывать из трюмов рисовую кашу...
...— Море, — негромко сказал инженер Балакирев. — Вон-вон, левее.
Самолет над морем стало болтать еще сильнее. Николай Петрович откинулся в кресле: не хватало еще, чтобы его укачало на последних минутах. То-то разговоров будет потом у летчиков! Но прежде чем лечь в кресло и закрыть глаза, и он, и Балакирев успели заметить главное — море штормило, а это, знали по собственному опыту, могло свести на нет любые усилия спасателей.
