Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 2009 год
Я сел в бесшумный, как вакуум, экспресс. Почти не касаясь рельсов, он быстро-быстро ехал вдоль пустынного морского берега в сторону Сеула. Берег был песчаный и плоский, почти балтийский. Но динозавров на нем не было: все окаменевшие следы находились в противоположном конце страны. Узкой полосой места раскопок вытянулись вдоль всего южного побережья Кореи — от провинциального Косона до крупного портового Мокпхо. Там, на сравнительно небольшой территории, древних окаменелостей было обнаружено так много, что местные власти даже послали запрос в ЮНЕСКО с просьбой включить зону в Список Всемирного природного наследия. Но туда, к окаменелостям, еще надо было добраться. Пока бесшумный поезд только подъезжал к столице. И то, что я наверняка знал про Сеул, звучало неутешительно: ни в одном из многочисленных музеев города нет ни одной доисторической кости.
Восточный этикет
Может показаться, что настойчивость, с которой корейцы спешат дать любому собеседнику свою визитную карточку, объясняется особым видом гордости за бурный экономический рост, обеспечивший большинство населения высокооплачиваемой работой. Эта гордость вполне понятна: еще 50 лет назад весь транспорт в стране был гужевым и безработица достигала 40%. Сегодня ВВП Кореи намного превосходит ВВП таких государств, как Канада или Австралия. Но на деле все это не имеет ничего общего с культом визиток. Искоренив нищету и превратив отсталую аграрную страну в индустриальный центр, власти так и не смогли подступиться к проблеме адресов. Найти в современной Корее дом, имея на руках просто адрес, практически невозможно. Часть улиц даже в крупных городах не имеет названий вообще, а если название все же существует, о нем не всегда знают даже постоянные обитатели. Правда, все дома имеют номера, но и это не помогает сориентироваться, так как номера присваиваются по принципу очередности постройки: то есть после дома № 30 может идти дом № 240, если именно на этом месте был построен 240-й по счету дом. Все это выглядит забавным для туристов, но представляет серьезную проблему для самих корейцев. Поэтому в городах получили распространение двусторонние визитные карточки: на лицевой стороне указывается имя владельца, а на обороте — карта с расположением его дома или офиса и близлежащих ориентиров — кафе, магазинов или мотелей. Получая такую карточку, нужно помнить, что это определенный ритуал, нарушив который можно очень обидеть собеседника. Принимать карточку, так же как и подавать ее, следует двумя руками: это самая вежливая форма. Допускается также подавать/принимать карточку правой рукой, но при этом необходимо поддерживать ее у запястья левой. Использование при передаче визитки одной правой руки крайне нежелательно, использование левой — оскорбительно.
Встреченный на улице человек в национальной корейской одежде почти наверняка окажется либо монахом, либо актером
Древнее искусство
Выкрашенный в цвет хаки военный джип вышел на встречную полосу и, подрезав автобус, быстро встроился перед ним. Наверное, водитель автобуса должен был выругаться и нажать на сигнал, но вместо этого он улыбнулся. Вскоре с ним поравнялся армейский грузовик. Здесь, на острове Канхва, который соединен с материком мостом и до которого из Сеула всего 40 минут езды, армейская техника была везде. Напротив, через неширокий пролив, располагались северокорейские территории, а сам остров прикрывал подход к устью стратегически важной реки Ханган — той самой, из которой вышел динозавр из фильма. И той, по которой северокорейские подлодки могли бы прокрасться в сердце Сеула и развязать третью мировую войну. Все это обязывало к осторожности, и сидевшие в кузове грузовика солдаты были в полном боевом снаряжении. Проехав еще немного, автобус остановился посреди пустынной дороги.
Справа стоял невысокий коричневый знак. На нем был изображен мультипликационный неандерталец — он был завернут в шкуру, улыбался и неловко опирался на дубину. Под ним было написано: «Парк дольменов острова Канхва». Водитель удивленно посмотрел на меня. Видно было, что туристы выходили на этой остановке нечасто. Я быстро пошел вперед. Оставшийся за спиной автобус не спешил тронуться: водитель — ответственный, как и все корейцы — пытался удостовериться, что я не совершаю ошибки. Туристы действительно приезжают на Канхву всего раз в год — в августе. К этому времени прогревается вода на местных пляжах, и тогда уставшие от осмотра столичных дворцов люди едут сюда затем, чтобы поваляться на пляже и покупаться в море — в непосредственной близости от северокорейской границы. Спиной я ощутил, что автобус наконец тронулся. Воздух колыхнулся, запахло дизелем. Я чувствовал, что поступаю правильно. Динозавры были далеко, дольмены — близко. Здесь, в окрестностях Сеула, они были чем-то вроде компромисса. Как и динозавры, они относились к другой Корее. Той, которой нет в путеводителях.
В парке дольменов не оказалось ни одного посетителя. Даже билетера. Зато здесь были гипсовые копии статуй с острова Пасхи и гипсовые копии дольменов со всего мира. Все настоящие гоиндол — так корейцы называют дольмены — находились в горах. А парк острова Канхва был построен вокруг лишь одного из них. Он стоял посередине аккуратно постриженного поля, и у его подножия под сорокаградусным солнцем две женщины подравнивали и без того идеальный газон. Солнце было в самом зените, и тень от единственного дольмена в парке дольменов была размером с сигаретную пачку. Пот заливал глаза, но я подошел ближе. Продолжая ровнять газон, женщины смотрели на меня, как на галлюцинацию. Ни на самом дольмене, ни рядом с ним не было ни одной соринки: корейцы тщательно охраняют любое древнее наследие. Возможно, мне показалось, но сам камень был покрыт тонким слоем бесцветного лака.
Потом я ехал назад в Сеул. Было жарко. Кондиционер не справлялся с раскаленным воздухом. Все, что я хотел — это приехать на автовокзал, добраться до ближайшего ресторана и напиться зеленого чая. Но я заранее знал, что это невозможно: как и во всех корейских ресторанах, вместо чая мне принесли холодную питьевую воду. Когда-то давно, во времена жестоких гонений на буддистов, люди перестали пить ассоциировавшийся с ними зеленый чай. Корейцы действительно тщательно охраняют любое наследие.
«Поддерживаемые камни»
Как бы странно это ни звучало, но одна из самых больших сенсаций от возможного объединения двух Корей может случиться в области археологии. На сегодняшний день на территории обеих стран находится свыше 40% всех мировых дольменов — каменных сооружений, относящихся к I тысячелетию до н. э. Ученые оценивают количество корейских дольменов в 30 000, но это число является очень приблизительным, так как открытия регулярно случаются даже в южной части полуострова, не говоря о Севере, где археология развита очень слабо. Долгое время местные власти не придавали значения этим памятникам, так что абсолютное большинство южнокорейских дольменов было обнаружено и описано лишь в середине 1990-х. Однако уже к 2000 году три группы памятников — дольмены Кочхана, дольмены Хвасуна и дольмены острова Канхва — были включены в Список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО и быстро превратились в подобие национальных парков. Но того, кто ждет от них второго Стоунхенджа, скорее всего, постигнет разочарование. Корейские дольмены, или гоиндол («поддерживаемый камень»), в целом сильно уступают английским по размеру и в отличие от них не сконцентрированы в одном живописном месте. Впрочем, предназначение их является не меньшей загадкой. Тогда как одни ученые видят в них обычные погребальные камни, другие связывают их происхождение с религиозными обрядами.
Неоновые вывески
Час назад прошел дождь. Мокрый асфальт сиял свежим серебряным блеском. В автобусе, следующем по маршруту Сеул — Пусан , ехали полдюжины человек, и никто из них не смотрел в окно. Там, в окне, были зеленые рисовые поля и немного серых машин. Корейцы любят пестрые цвета только в рекламе. Корейская машина должна быть практичного строгого цвета: в основном серая, чуть реже белая, очень редко черная. Поднимая с дороги облака брызг, практичные серые машины обгоняли небыстрый автобус. До Пусана — главного порта страны — оставалось еще пять часов езды. Оттуда исследовать побережье динозавров было удобнее всего.
Автоматы, предлагающие попытать счастья и вытащить мягкую игрушку, можно встретить в любом корейском городе, причем тратят деньги на них не только влюбленные школьники, но и скучающие в середине рабочего дня таксисты
Автобус качнуло. Водитель в наглаженной белой рубашке дернул вверх рычаг тормоза, резко поднялся с места, открыл дверь и жадно закурил. Это была остановка для междугородного транспорта — особый терминал, где можно было залить в машину дорогой корейский бензин и забросить в себя дешевой корейской еды . Водитель в наглаженной белой рубашке схватил меня за рукав и, ткнув пальцем в стрелку часов, показал — 15 минут. Я кивнул: вполне достаточно для придорожного обеда. Я подошел к стойке и заказал странное транснациональное блюдо — японскую лапшу удон, сваренную с корейской капустой кимчи. Огромная тарелка оказалась передо мной уже через минуту. Рядом с ней легли тонкие металлические палочки — настолько тонкие, что ими можно было связать лыжную шапку. Но чтобы подцепить ими лапшу, несомненно, надо было родиться корейцем. Я огляделся по сторонам в поисках деревянных палочек, но везде лежали точно такие же — тонкие металлические. Стараясь не опускаться до поедания лапши руками, я довольно долго пытался зафиксировать скользкие палочки в руке, и тут передо мной возник водитель в наглаженной белой рубашке. Молча показал на часы. До истечения отведенных им 15 минут оставалось несколько секунд. Как и весь пассажирский транспорт в Корее, автобус должен был отойти без опоздания. Я встал из-за стола и скучно, по-арестантски, поплелся за водителем на выход.
