Журнал «Если» - «Если», 2005 № 06
Швырнув трубку, Дорис развернула кресло к Шейле.
— Сволочь, — смачно выругалась она.
— Он опять за свое?
— Опять. А я собиралась задержаться на работе, разобрать эту гору.
Она показала на переполненную корзину для входящей документации.
— Теперь придется везти Джонни на скаутский ужин: есть жирного жареного цыпленка и смотреть идиотское йо-йо шоу[1].
— Пит у тебя в долгу.
— Неоплатном. Но кто считает? — Дорис вздохнула. — Я сказала, что понимаю его проблемы… видите ли, он должен встретиться с какими-то японцами по поводу новых поставок. Но, если честно, я уже ничего не соображаю. Можно подумать, на всем белом свете нет ничего важнее его работы. Да кто он такой, в конце концов? Всего лишь вице-президент компании по производству сухих завтраков! Можно подумать, он спасает жизни людей или стоит на защите национальной безопасности! Подумаешь, какие-то овсяные хлопья!
— Но хлопья — это тоже хорошо, — возразила Шейла. — Очень полезно.
— Ну, зашибает он сотню тысяч в год, и что из этого? Я сама зарабатываю немногим меньше…
— В самом деле? — насторожилась Шейла, с подозрением поглядывая на подругу. Как директор бюро HR[2] Дорис должна была зарабатывать больше Шейлы, обычного менеджера. Но не на столько же!
— Включая деньги на содержание машины и бонусы в форме акций, разумеется, — поспешно добавила Дорис.
— Конечно.
— Прости, Шейла. Я не должна была так срываться. Но иногда он меня просто бесит!.. Так на чем мы остановились?
— Собственно говоря, мы уже закончили, — заверила Шейла. — Решили поручить проверку взаимоотношений «продавец-покупатель» компании «Арансон Ассошиэйтс». Они предложили не самую низкую цену, но зато прошлогодний обзор покупательских мнений был хорош, ничего не скажешь.
— Ну да, — кивнула Дорис. — Сделаем Нила Арансона еще богаче. Отчеты у него действительно неплохи.
Дорис зажгла сигарету, затянулась и закашлялась.
— Пора бросать курить, — пробормотала она, снова затягиваясь.
— Стив бросил, — заметила Шейла.
— Шутишь! В жизни не видела Стива без сигареты в руке. Я всегда думала, что она у него растет прямо из ладони… И как ему это удалось? Акупунктура? Лазер?
— Бросил, и все. Уехал в командировку, а когда вернулся, сказал, что больше не курит. Вот так прямо — не курит. Говорит, расхотелось.
— Ненавижу людей, у которых хватает воли не курить! — воскликнула Дорис, придавив окурок в пепельнице. — И что? Набрал пятьдесят фунтов?
— По-моему, даже похудел немного.
— Но злой, как черт?
— Нет. Вполне добродушен.
— Погоди-ка. Стива никак добродушным не назовешь.
— Иногда бывало, — рассмеялась Шейла. — Но я понимаю, о чем ты. Видишь ли, он изменился. Не вспыхивает от любых пустяков, как раньше. Не такой дерганый. Проводит меньше времени в офисе и больше со мной и Энджи. И представь себе: стал заниматься садом. Улыбается соседским детишкам, даже если они топчут его цветы…
— Брось, — замахала руками Дорис. — Кто-то подменил твоего мужа. А ты и не заметила.
— Нет, это Стив. Только другой Стив. Тот, в которого я когда-то влюбилась. Он вернулся. Наконец.
— Трудно поверить. Всего полгода назад ты была готова собирать чемоданы, — фыркнула Дорис. «Особенно когда узнала насчет той шлюшки в его офисе», — хотела добавить она, но вовремя сдержалась.
— Да, — кивнула Шейла, — но он обещал, что изменится. И сдержал слово.
Дорис скептически вскинула брови, вспомнив, как всего несколько месяцев назад на званом ужине у Герцев Стив зажал ее в библиотеке и стал лапать. Тогда Дорис едва вырвалась. После чего он предложил устроить полдник в гостинице. Да-да, именно так он и сказал. Полдник.
— Неужели люди действительно могут столь измениться? — удивилась она.
— Не знаю, но у Стива вышло. В его голове вроде как щелкнул переключатель. Словно он посмотрел на себя со стороны, и то, что увидел, ему не понравилось. Сейчас он продает БМВ…
— И покупает «мерседес»?
— Нет, джип. Собирается присмотреть землю в сельской местности, построить небольшой домик и переехать туда, как только Энджи поступит в колледж. Хочет выращивать орхидеи…
— Дикость, — заключил Фридман, заглядывая в бачок, стоящий на столе в гостиной Киннока. — Абсолютный бред.
В питательном растворе плавало с полдюжины крохотных человеческих сердечек, каждое размером с ноготок.
— Уверены? — спросил он у Макаллисона.
— Что они настоящие? Совершенно. Он выращивал их. Смотрите.
Они перешли к следующей емкости. Тут сердца уже были с добрый мужской кулак.
— Клонирование! — догадался Фридман.
— При нынешнем состоянии современной науки — нет. Если верить большинству ученых.
— Очевидно, этот тип знает то, что не известно им, — заметил Фридман. — Жаль, что мы не сможем расспросить его подробнее.
— Говорю вам, инспектор, мы в толк не можем взять, как это получилось. Только сейчас был здесь и — фьють! Исчез.
Фридман угрюмо покачал головой. Шестеро полицейских во главе с Макаллисоном ворвались в квартиру. Шестеро полицейских поведали одну и ту же историю. Преступник растаял у них на глазах. Испарился.
У всех входов в здание были расставлены полицейские. Никто не видел, как выходил Киннок.
— Должно быть, он каким-то образом загипнотизировал вас, — предположил Фридман. — Первый раз слышу о таком трюке, но если он способен клонировать человеческие органы, может, для него загипнотизировать отряд копов — пара пустяков.
— По крайней мере, Линден у нас, — утешил его Макаллисон.
— Этот тип был поважнее Линдена, — покачал головой Фридман, продолжая осматривать квартиру.
Ванная. Порядок, чистота. Влажные полотенца. Ни мыла, ни косметики, ни бритвы, ни крема для бритья.
Спальня. Ни кровати, ни матраса, только что-то вроде резервуара. И стол, заваленный книгами. Нет, это не книги. Альбомы. Битком набитые бейсбольными карточками[3].
— Вот это да! — ахнул он. — 1925 год, 1918-й! Эти штуки, должно быть, стоили ему целого состояния!
— Посмотрите в шкафу, — посоветовал Макаллисон.
Фридман открыл шкаф. Три рубашки, пара брюк, пиджак, плащ. И груда старых комиксов, запаянных в пластиковые пакеты.
— Что еще он собирал?
— Пластинки, — сообщил Макаллисон. — Записи сорок пятого. Здесь их целая стопка.
— Бред какой-то, — пробормотал Фридман.
Он перешел во вторую спальню.
— А что здесь?
— Вроде поточной линии. Конечности, — сообщил Макаллисон.
— Конечности?
— Ну да. Руки, ноги…
Фридман толкнул дверь и вошел. Макаллисон остановился в дверном проеме, видимо, не слишком горя желанием последовать его примеру.
Еще несколько резервуаров с питательным раствором. Фридман тупо уставился в большую емкость, заполненную человеческими руками.
— А что, существует спрос на руки? — спросил он.
— Должно быть.
Фридман постучал по стеклу.
— Снимите отпечатки пальцев, — велел он. — Может быть, сумеем узнать, кому они принадлежат.
— Как это?…
— ДНК, — терпеливо пояснил Фридман. — Тканевая культура. Отпечатки пальцев. Откуда Киннок это брал? У себя? У кого-то еще?
Макаллисон нерешительно посмотрел на плавающие конечности.
— И еще одно, — вспомнил Фридман. — У вас остались еще какие-то записи наблюдения за Кинноком?
— Мы установили камеры в здании напротив и нацелили на окна гостиной. Чтобы проверить, бывали ли тут посетители. Но ни одного не оказалось. Во всяком случае, из тех, что входят в дверь.
— Давайте запись. Может быть, станет ясно, каким образом он сумел улизнуть.
— Прости, Пит, — извинился Лиман, — с удовольствием поехал бы на стадион. Но обещал Энджи, что возьму ее покататься на роликах.
— На роликах?! — донесся потрясенный голос Квинса. — Да ведь мне пришлось совершить убийство, чтобы отвоевать места для компании! Ларри так обрадовался, что бросился мне на шею!
— Мне ужасно жаль, Пит, но я обещал.
— Энджи поймет. Сегодня ведь решающий матч для «Соек»!
— Нет, Пит. Вряд ли она поймет.
— Ну… если ты так думаешь…
— Передай привет Ларри.
— Может, на следующей неделе соберемся с парнями, выпьем? Последнее время мы тебя совсем не видим.
— Конечно, соберемся, — согласился Лиман. Но в душе сильно усомнился. Пит Квинс решительно ему разонравился. И почему они считались раньше приятелями? Этот парень невыносимо скучен. Настоящий зануда. Только и говорит, что о работе или спорте, а в лучшем случае — о деньгах и сексе. Не прочел ни одной книги, если не считать двух-трех шпионских романов, пролистанных в зале ожидания аэропорта. Не интересуется ни искусством, ни музыкой, ни политикой, ни садоводством, ни религией.
