Кексики vs Любовь - Джина Шэй
Когда?
За сорок секунд в лифте?
Тут только осознанно запихнуть на самое дно этого её блестящего рюкзачка, а сейчас старательно ломать комедию.
И на что она рассчитывает? Что сейчас Бурцев пять минуточек на её сиськи полпервого размера позалипает и ка-а-а-а-ак накинется на неё, да?
С ужасом понимаю, что от этой мысли у меня самой во рту от страха пересохло.
Да что за…
Я же не настолько сошла с ума?
Или настолько?
Ну, а кто сейчас стоит, подсматривает из-за угла и ощущает, как на сердце медленно, но верно пузырится черными углями корочка едкой ревности?
Стискиваю зубы, делаю шаг назад.
Так отчаянно хочется себя отдубасить — кто бы знал…
Вместо этого я только впиваюсь непослушными пальцами в верхнюю пуговку своей рубашки.
Ну, как сказать, своей…Ладно, это неважно!
Важно, что я стягиваю с себя рубашку, оставаясь в одном только коротеньком фартуке. Делаю еще несколько шагов назад и прокашливаюсь, дабы пропеть имя Бурцева максимально эротично.
— Ти-и-имур Алексеевич!
И запускаю его рубашку в короткий полет до дверного проема.
И все!
Я не бегу обратно, чтобы снова выглянуть из-за косяка, посмотреть, как отреагирует он, как отреагирует Барби, так отчаянно пытающаяся продлить свою агонию.
Только Тимуру предстоит выбирать, на что тратить время сейчас…
А я? С чувством полного удовлетворения я отворачиваюсь к плите, заглядываю в миску с тестом. Осталось всего чуть-чуть, пара поварешек — пара блинчиков. Сосредоточусь-ка я на них. Подожду.
Глава 27. Глава о запекании кексиков и телепатии
Казалось бы, что может быть такого крамольного в одном куске белой ткани?
От чего тут может за пару секунд пересохнуть во рту?
А вот может. Легко!
Стоит только осознать как мысль, что мой Кексик сейчас на кухне осталась в одном только белом крохотном фартучке. И вот тут уже все, лопается тетива!
— Тимур Алексеевич, — ассистентка взвизгивает, когда я прихватываю её за руку и выдворяю за дверь, — а ключи? Ключи как же?
— Когда найдешь — оставь консьержу, — выдыхаю, но по факту — почти рычу. Потому что от нетерпения гудят жилы, а дурная девица смеет стоять у меня на пути.
Черт побери, давно надо было её одернуть.
Просто раньше я положительно смотрел на то, что она заходит ко мне по утрам после бурных загулов. Она мило зубоскальничала, я — угощал её кофе. Никогда и ничего насчет этой девочки не планировал — грех портить хорошие рабочие отношения собственноручно. Но все-таки кажется — некий избыток ложных надежд я Женечке все-таки внушил. Иначе никак не объяснить весь этот цирк с потерянными в сумочке ключами, которые она и должна была привезти.
Ладно, что уж.
Будет плохо себя вести — вскорости сменит свое хобби с “альпинизм” на “штурм биржи труда”. И такое тоже случается!
Я возвращаюсь в кухню такой же мягкой хищной поступью, на которую только способен голодный тигр. Смакую каждый неторопливый шаг. Рисую перед глазами то зрелище, что вот-вот мне откроется!
Конечно же, зрелище превосходит мои ожидания. Мой сладкий Кексик — босая и почти обнаженная стоит у плиты. Темные волнистые волосы струятся по округлым плечам, почти до талии. Тонкие завязки фартука перечеркивают талию, свиваясь в маленький бантик ровнехонько над сладкой галочкой двух дивных полушарий попки.
И вот ведь фифа! Стоит себе, делает вид, что её ужасно занимает, как там блин на сковородке схватывается. И только ради этого она сейчас слегка наклонилась вперед и оттопырила зад. Даже не вводя меня в искушение, нет. Вот этим вот фортелем она приговорила этот чертов блин на бесславную гибель. А меня — на райские наслаждения, конечно.
— Ой, а ты уже вернулся? — мурлычет Юлька, когда мои пальцы с удовольствием сжимаются на мягком полупопии. — Быстро ты. А что ж не задержался? Не поболтал с коллегой?
— Издеваешься? — рычу ей на ухо. Рычу, а пальцы скользят по бархатной коже. Боже, как будто и не трахал её всю ночь.
— Может быть… Чуть-чуть! — Кексик фыркает и подталкивает меня бедром. Выключает плиту. Разворачивается ко мне. Смотрит, закусывая такую сладкую, такую мягкую губу…
Это похоже на безумие…
Это всегда похоже на безумие.
Океан эмоций, что накрывает меня с головой. Горячий пьянящий шквал…
И конца края этому нет.
Я шарю по её телу как голодный. Бархатный мой Кексик. Будто белым шоколадом облита — такая сладкая на вкус и на ощупь.
Сил нет терпеть — прихватываю Юльку покрепче и усаживаю прямо на кухонную столешницу, сметая по пути лопатку, пустую миску из-под теста и еще какую-то хрень заодно. Плевать! Зато так удобно не только нанизать её рот на свой язык, но и ужом скользнуть между мягкими нежными бедрами туда, в истекающее соками нутро моей девочки.
Вскрикивает — прямо мне в рот, и я с удовольствием вбираю её стон в себя. Их мне почему-то всегда так мало! Была б моя воля — заставил бы её кричать от кайфа до тех самых пор, пока небо на землю не посыплется. Жаль только, что физика портит весь кайф!
Впрочем плевать сейчас на это!
Нельзя отвлекаться!
У меня тут важное дело, между прочим! Юлька уже вырвалась из захвата моих губ и тут же выгнулась, атаковав меня своими шикарными буферами.
Боже…
Это запрещенный прием!
Я же не могу удержаться никогда и не наброситься на её соски, яркие такие, кофейного цвета сосочки. Они же так быстро реагируют на мою ласку. Твердеют и принимают четкую форму уже у меня во рту. И самое сладкое — атаковать эти зернышки счастья языком, чтобы Юлька, там, наверху, воздухом подавилась от кайфа.
Да, женщина! Только так ты и будешь себя чувствовать рядом со мной. Всегда! Да-да, и пальцы мои будут внутри тебя в это время, воевать с чуткой бархатной точкой твоей вагины. Пока ты не взвизгнешь вот так! Выгнешься еще сильнее! Задрожишь. И по пальцам моим потечет!
— Ты начинать-то собираешься?
Какая же вредная жопа!
Мои пальцы внутри неё, по руке уже до локтя текут полупрозрачные сладкие капельки, и сама Юлька только что судорожно сжималась всем своим нутром и содрогалась в конвульсиях оргазма, но…
У неё хватает запала на свои фирмовые шпильки. И глазищи, темные, бездонные блестят на меня из-под черных соболиных ресниц. Жгучий мой Кексик. Как же я обожаю это в ней. Будто в сладком вишневом варенье острый привкус красного перца.
Могла бы и не спрашивать…
Член у меня грозил набить мне шишку
