Война менестреля - Владислав Адольфович Русанов
Ночевал менестрель на постоялых дворах, там же завтракал и ужинал, обходясь в обед парой сухарей и водой из фляги. Ничего ужасного. Есть, конечно, люди, которые могут умереть, если в полдень на набьют живот, но Ланс никогда не относил себя к ним. И превращаться в раба желудка, как братья альт Кайны, не собирался.
Преимущество постоялых дворов — кони накормлены и обихожены. Не нужно везти с собой запас ячменя. Не нужно искать водопой. Не нужно самому чистить и седлать. Всё сделают конюхи, а за лишнюю медную монетку ещё и помогут в седло вскарабкаться. Лансу очень не хотелось всё это делать самому. Когда-то всё равно придётся, но лучше уж позже. Тем более, что нога сильно болела. Тряска на рыси не способствует заживлению ран.
Ежевечерне менестрель натирал рубец вонючим бальзамом. В первые несколько мгновений снадобье невыносимо жгло кожу и плохо зажившую рану, но потом наступало облегчение. Утром он почти не хромал, но уже после полудня боль возвращалась. И так каждый день. Само собой, ночёвки у костра весьма усложнили бы лечение.
Распутица всё усиливалась. Не всегда одежда успевала высохнуть за ночь. Копыта коней вязли в липкой грязи. Спустя седмицу уже не удавалось преодолеть больше четырёх-пяти лиг. Несмотря на то, что подаренные Жоанной кони предназначались для долгой езды, они начали сдавать. Нелегко целый день вытаскивать копыта из липкой грязи. Да и всаднику каждый новый день давался с большим трудом. Ланс чувствовал себя в седле так же уверенно, как и на палубе корабля. Но, видимо, сказывалась усталость последних месяцев жизни, раны да и возраст тоже.
Чего греха таить? Многие праны — ровесники знаменитого менестреля — давно удалились на покой. Они оставили военную службу, перебрались в родовые замки и жили там, занимаясь хозяйством и нянча внуков.
Война — дело молодых. Скачки, ночёвки в походных палатках, сражения. А когда тебе вот-вот стукнет пятьдесят, то тянет к размеренной жизни, камину, кружке согретого вина в зимнюю стужу. Немногие лишь остаются при дворе плести интриги да передавать опыт молодым. Ланс никогда не считал себя дряхлой развалиной и до недавнего времени даже не замечал усталости, но всегда что-то случается впервые. Когда же закончился бальзам, стало совсем худо. Кожа вокруг шрама опять начала краснеть, стала горячей наощупь. Настой чистотела, купленный у знахаря в первой же попавшейся на пути деревне, помогал мало. Ну, может быть, он и не давал плоти воспаляться, но боль уж точно не снимал. Альт Грегор начал кособочиться в седле.
К городку Эр-Ризва, который стоял на берегу Уна, Ланс подъехал уставший и измочаленный.
Если поглядеть на карту северного материка, выполненную рукой толкового художника, то можно заметить, что местность у Эр-Ризвы — единственная в своём роде. Здесь правый и левый берега великой реки принадлежат одной и той же державе. Почему так получилось, не знал никто. Издревле Ун стал естественной границей. Он брал истоки в Карросских горах и ни один путешественник не мог похвастаться тем, что видели тот самый первый родник, с которого река начинается. Вернее, хвастались многие, нона проверку всякий раз оказывалось, что бессовестно лгали, поскольку каждый называл другое место. Покинув предгорья, вбирая в себя быстрые, скачущие по валунам речушки, он бежал между Аркалом и Унсалой. По левому берегу — герцогство, по правому — королевство.
Много раз предшественники Лазаля и Ронжара сходились в кровавом споре, желая прирезать себе соседские земли. Иной раз побеждало королевство, а случалось — герцогство, почти не уступавшее мощью армии и отвагой благородных панов. Тогда победитель пытался закрепиться на противоположной стороне, строил замки, одаривая захваченными владениями своих вассалов, возводил форты с гарнизонами. Но, как показала жизнь, все усилия были напрасны. Проходило несколько лет, и законный владелец возвращал захваченные земли.
То же самое происходило и на границе Трагеры с Кевиналом, которая тоже проходила по Уну. Этим державам приходилось тяжелее — в среднем и нижнем течении великая река растеклась едва ли не на пол-лиги в ширину. Вброд не перейти, мост не построить. Только паромы либо корабли. Но это не делало пограничные конфликты менее увлекательные, чем у северных соседей. Особенно помогали два самых южных государства. Реки им не досталось, только длинный узкий залив разделял Лодд и Вирулию. Первый на севере граничил с Трагерой, второй — с Кевиналом. Вот и начинались обычно все схватки с их земель. То кевинальцы соберут несколько Вольных Рот и пойдут гулять в правобережье Уна, захватывая замки и города, то трагерцы ответят тем же, но на левом берегу. Случалось, что закреплялись там на долгие годы. Особенно в горах, где через перевалы не проберёшься с обозами и артиллерией. А заявлять претензии что лоддерам, что вирулийцам — дело бессмысленное и бесполезное. Они на «Деяниях Вседержителя» поклянутся, что ни сном ни духом. Какие такие наёмники? Откуда? Ну, проезжали благородные праны куда-то, со свитой, как водится и с охраной. Кто ж у них будет ответа спрашивать — куда и зачем?
Насколько понимал Ланс, за несколько веков жители долины Уна настолько перемешались, что в каждом при желании сыскалась бы толика кевинальской или трагерской крови, независимо от того, чьим подданным он себя объявил — великого князя или великого герцога. Но это не уменьшало взаимную неприязнь двух держав, которая не прекращалась даже перед лицом постоянной браккарской угрозы. И великий герцог Валлио, и регентский совет Трагеры ненавидели островитян, готовились их бить на суше и на море, где только найдут и сколько сил достанет, но друг за другом приглядывали постоянно. Поэтому кордоны на границе стояли очень дотошные. Купцов, конечно, пускали, с простолюдинами, сорвавшимися с места в поисках лучшей доли, дело тоже обстояло ещё так-сяк, но благородного прана, хорошо одетого и вооружённого могли развернуть — езжай, откуда явился.
Но было одно местечко вдоль течения широкого и полноводного Уна, где оба беега реки принадлежали одной державе. Возле городка под названием Эр-Ризва что в Трагере. Как так получилось, что земля на десяток лиг с запада на восток и полтора десятка — с
