Жнецы Страданий - Алёна Артёмовна Харитонова
— Да ты осмелела, как я погляжу?
Она снова дернулась, пытаясь вырваться, и выкрикнула ему в лицо:
— Такое дерьмо бояться — себя не уважать!
— Поглядим, какая ты смелая, — сплевывая кровь, усмехнулся Донатос и сказал, обращаясь к безучастно застывшему в стороне Тамиру. — Ну а ты, чего стоишь с постной рожей? Ныне в мертвецкую пойдешь и выползешь оттуда, только когда троих мертвяков поднимешь. А потом уложишь. Чтобы наперед в тоску и печаль каждый раз не впадал.
С этими словами колдун направился в сторону Цитадели. Следом за ним, едва переставляя ноги, побрел выуч. Оцепенение все никак не оставляло парня. Он словно плыл в липком тумане, не понимая происходящего, не отзываясь ни на что. И выходку Лесаны наблюдал как-то отрешенно.
— Вот что ты за дурища? — тяжело выдохнул Ихтор, ослабляя захват и отпуская послушницу, когда Донатос отошел. — Чего взбеленилась? Он теперь и дурака этого замордует, и от тебя не отстанет! Клесх уехать не успел, а ты уже беду приманила!
— Не боюсь я его, — буркнула девушка, отряхиваясь. — Мне наставник сказал, что в Цитадели нет того, кого б я побить не смогла.
— Тьфу, припадочные. И ты. И крефф твой! — выругался целитель. — Видать, наградил тебя Клесх заразой, которой сам болеет. Запомни, дуреха, наставник твой в Цитадели не в почете. Оттого и Нэд за любую провинность его прочь отсылает. Гляди, сама такую же славу не заработай. Жить с ней непросто. И еще запомни: не тебе с Донатосом тягаться. Теперь от Дарена и на шаг не отходи.
— Пусть сам к нему поближе держится! — зло сверкнула глазами Лесана.
— Точно, вся в Клесха пошла, — покачал головой крефф. — Эх, повторишь ты его судьбу. Он тоже как-то решил, будто с Донатосом сцепиться сможет. А сам едва жив остался. Сама в ту же лужу не сядь.
* * *У ворот Цитадели занесенного снегом колдуна и его едва переставляющего ноги выученика встретил разъяренный Глава. Нэд расхаживал по двору, постукивая по сапогу кнутовищем. Он был зол. Очень. Глядя на подходящих к нему людей, смотритель крепости выдохнул сквозь стиснутые зубы:
— Упокоили? Запрет мой нарушили?
Тамир устало кивнул. На оправдания не осталось сил. Да и не хотелось ничего говорить. С недавних пор ему вообще ничего не хотелось.
— Запорю! — проревел Нэд и замахнулся.
Выученик, не поднимая глаз, твердо ответил:
— Колдун обязан упокоить нежить. Я все сделал правильно.
Глава замер, словно налетел на стену.
— Верно говорит. Так за что ж его наказывать, старший? — усмехнулся Донатос. — Ты давеча сказал, что девка должна послужить для учебы. Вот и послужила. Радоваться надо, что через смерть одной дуры у нас родился стоящий колдун, который теперь кого хочешь, и поднимет, и упокоит. Он принял наше ремесло.
Крефф спокойно смотрел в глаза взбешенного Нэда.
— Я повелел, что б целители на ней учились! Резы наложить приказал! — напомнил смотритель.
— Ты в гневе не услышал голоса рассудка, — негромко произнес подошедший Ихтор. — Девчонка — Осененная.
Донатос тем временем обернулся к безучастно стоящему рядом Тамиру.
— Иди отсюда. Нечего уши греть. Нынче будешь в мертвецкой умение свое оттачивать. Силы пригодятся.
До молодого колдуна слова наставника дошли с трудом. Он вообще как-то одеревенел, омертвел и туго соображал. То ли от усталости, то ли от вымотавшей душу тоски. И все же парень знал — завтра будет еще хуже. Завтра нынешний день светлым покажется. Ибо завтра свалится на него осознание случившегося — что всего за один день довелось потерять любимую, похоронить ее, а потом и упокоить. Но сейчас эта мысль не вызвала в душе никаких отголосков. Пусто там было. Пусто и тихо. Зачем теперь жить? Он не понимал. Кивнув креффу, выученик побрел прочь.
Едва послушник отошел, одноглазый целитель обратился к его наставнику:
— Ты, Донатос, не лютуй, парень, почитай, от большой беды нас спас. Лупить его теперь никакой нужды. Умер он. Учение сейчас и без кнута бойко пойдет.
— Учу и наказываю я так, как каждый из них выдюжить может, — огрызнулся колдун. — Нечего из меня самодура лепить. Без тебя все понимаю. А ты, Нэд, зря убивался по девке, не сигани она с башни, неизвестно сколько бы еще дурак мой, как теля глупое трясся. Целителей у нас полно. А вот колдунов — по пальцам.
— Ну и что? Сильный он? — умерил гнев Глава.
— Да уж посильнее дуры сгинувшей.
Смотритель удовлетворенно хмыкнул и тут обратил свой взор на Ихтора:
— А ты-то чего с ними поперся? Не спалось что ли? — он все еще хоть излить желчь, что разъедала хуже отравы.
— Поспишь тут, — фыркнул Ихтор. — Как бы они каменоломни нашли, а? Я чуть не целый оборот балаган пред ними ломал, чтобы доверили путь указать. Одну дуру потеряли. Не хватало только, чтобы следом еще двое сгинули. Да и кто бы их выпустил-то, тем паче с покойницей?
— Верно. Никто. Привели бы ко мне. И обоих бы ждало наказание. Много вы воли взяли.
Нэд пожевал губами. По всему выходило, что двое креффов наплевали на его запрет. Мало того, еще и послушникам позволили наплевать.
— Глава, — Ихтор покачал головой. — Ты слишком гневлив и поспешен. И в своем недовольстве не зришь очевидного. Донатос знал, что из смерти девчонки можно извлечь пользу. Да и я тебе напоминал: негоже Осененного отдавать под нож, как скотину. Ясно было, как белый день, что выучи попытаются ее упокоить. К чему им было мешать? А урок оба получили знатный. И все же в твоей воле наказать нас за самоуправство, как решишь.
Смотритель слушал эту спокойную речь и молчал. Он знал свою вспыльчивость, как знал и то, что креффы давно подладились под нее. Но покамест не было случая всерьез кого-то наказывать. Однако и без внимания их непослушание оставлять было нельзя.
— Донатос, из Щьерки нынче сорока была. Навь там объявилась. Хотел я Лашту отправить со старшим его. Но, коли у тебя такой выкормыш
