Простые слова - Алиса Гордеева
Небрежным толчком Тоха отодвигает Митю в сторону и по привычке прижимает меня к себе. Я не брыкаюсь. В этом осином гнезде в объятиях Булатова куда безопаснее, чем одной, да и перед Ветровым выглядеть ревнивой дурой неохота.
– Где они? – бормочу взволнованно и смотрю на довольную физиономию Антона.
– Ща найдём!
В отличие от своего шакала, Булатов приятно пахнет и абсолютно трезв. Придерживая меня за талию, он проталкивается сквозь толпу гостей в самую гущу событий и останавливается возле дивана, на котором восседает Осин и компания, но Ветрова среди них нет. Кручу головой, пытаюсь разглядеть его и Злату, но тщетно. Зато меня друзья Булатова рассматривают как диковинную зверушку и мерзко лыбятся.
– Расслабься, – перекрикивая дебильное техно, брызжет слюной Булатов. – На выпей пока, а я разузнаю, куда Ветер делся.
Тоха суёт мне в руки стакан с колой и уходит. Скольжу по запотевшему от ледяного напитка стеклу пальцами и продолжаю осматриваться.
– А Ветер не промах, – гогочет Булатов, минут через пять вернувшись ко мне. – Да и Смирнова, оказывается, не пай-девочка.
– Что? – дурацкий стакан дрожит в руках.
– Что-что! Они у Владика комнату выпросили на втором этаже и уединились.
– Нет, – шепчу пересохшими губами и залпом выпиваю содержимое стакана. – Я тебе не верю!
– Хочешь, поднимемся и посмотрим? – хмурит брови в задумчивости Булатов, но тут же расслабляется. – Нет! Поступим иначе. Мы с тобой просто дождёмся, когда они спустятся. Идёт?
– Ладно, – безвольно соглашаюсь, ощущая, как голова начинает идти кру́гом.
Булатов по-свойски закидывает мне на плечо руку и, согнав с дивана пацана из 10 «Б», помогает сесть, а сам пристраивается рядом. То ли от громкой музыки и гула чужих голосов, то ли от спёртого воздуха, пропитанного кислым запахом пива, спайса и смеси туалетных вод голова начинает трещать по швам. Лёгкая тошнота сменяется белёсыми пятнами перед глазами, а предметы и лица вокруг начинают кружиться и сливаться воедино. Но я продолжаю упорно смотреть на прокля́тую лестницу и ждать Ветрова, но ни через пять минут, ни через десять так его и не вижу.
– Ты меня обманул, Булатов! Нет там никого!
– Не веришь? – сквозь туман доносится голос Тохи, а перед глазами отпечатывается его гнусная ухмылка. – Пошли! Покажу голубков!
Булатов подхватывает меня под локоть и поднимает, а я ничего не чувствую, совершенно не ориентируюсь в пространстве. Я вроде и в сознании, но реальность до жути искажена. Цепляюсь за руку своего бывшего парня, как за соломинку, и даже не замечаю, что сама иду к лестнице. Ступени тают под ногами, а мир вокруг сужается до бессмысленных картинок. Не понимаю, где верх, а где низ, что хорошо, а что плохо.
– А вот и наши голубки, – ртутью по венам разливается ехидный голос Тохи. – Смотри, Марьяна! Смотри! А то потом опять скажешь, что я лжец!
Потерянно озираясь вокруг себя, пытаюсь сконцентрироваться на происходящем, но всё впустую, пока вдалеке не замечаю Ветрова, а рядом с ним Смирнову. Злата что-то шепчет на ухо Саве. Тот кивает и что-то бормочет в ответ, а потом на мгновение сталкивается взглядом со мной. Вот она боль невыносимая, ничем не прикрытая! Булатов не обманул: они здесь! Они вместе! Кусаю губы, крепче перехватываю руку Тохи и, отвернувшись от Ветрова, прошу:
– Отвези меня домой, – не уверена, что получается, но я пытаюсь улыбнуться, чтобы спрятать от Савы свою слабость и боль.
– Ага, – кивает Булатов и, крепче обняв, продолжает куда-то вести.
Глава 20. Ты опоздал
Савелий.
Больше всего я ненавижу зубную боль. Даже слабая она способна свести с ума любого. Монотонная, неуёмная, пробирающая до костей – помимо неприятных ощущений с некоторых пор она вселяет в меня ещё и страх. С детства привыкший к современным технологиям и лучшим клиникам города, я с ужасом вспоминаю свой первый визит к стоматологу в детском доме и его небрежное: «Немаленький, потерпишь!». В памяти навсегда отпечаталось, как до содранных в кровь пальцев цеплялся за кресло, как едва не терял сознание от пронзающей челюсть боли, как проклинал сладкое и обещал себе чистить зубы по десять раз на дню, но молчал. Ни разу не пискнул, не пустил слезу.
Стоя сейчас на пороге роскошного дома Осина и глядя в равнодушные глаза Наны, я ощущаю себя в кресле того самого бездушного дантиста, когда до искр из глаз больно, а подать вид – стыдно. Не тупой, понимаю, что выбор Наны – Антон, что я проиграл. Зря приехал. Хотел уберечь, но вижу, в моей помощи Свиридова не нуждается.
– Сава, ты куда? – робко касается моего плеча Смирнова, когда, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пытаюсь уйти. – Мы же только пришли.
– Зря волновались, – киваю в сторону лестницы на второй этаж. – У Свиридовой всё хорошо!
– Погоди! – Злата всматривается в спину подруги, в обнимку с Булатовым поднимающуюся в хозяйскую спальню. – Они же расстались. Марьяна сама сказала.
– Обманула, – пожимаю плечами и хочу как можно скорее вернуться домой. В этом рассаднике пьяного веселья и разврата ощущаю себя лишним, да и Смирнова здесь как бельмо на глазу: слишком правильная, слишком скромная – всё слишком.
– Меня обманула? Марьяна? Нет, она не могла, – чуток осмелев, Злата цепляется за рукав моей толстовки, а меня разбирает нервный смех: не могла она, ну конечно!
– Про меня же обманула!
– Скорее, не сказала! – оправдывает лживую подругу Смирнова.
– И что целовалась со мной, не сказала? – понимаю, как тошно Злате это слышать, но иначе не знаю, как открыть ей глаза на Свиридову.
Девчонка вся сжимается, тут же отпускает мою руку и, наклонив вниз голову, прячет свои эмоции под копной каштановых волос. А я ощущаю себя монстром: видел же, как Златка на меня смотрит, как краснеет и робеет рядом со мной, но одной левой сравнял её чувства с землёй.
– Прости! – взъерошив на голове волосы, сам беру Смирнову за руку. – Нам лучше отсюда уйти.
Злата не спорит. Всё так же изучая взглядом свою обувь, она покорно идёт за мной через двор к
