Как закалялась сталь - 2057 - Елизавета Огнелис
В искусстве любви, которое Марат продолжал осваивать в теории и на практике, довольно большой раздел был посвящен именно цветам. Число цветов, их сорт, расцветка – все это имело значение. Над этим занимались много веков подряд очень хорошие люди с очень серьезными намерениями. Но самое главное, как он понял - это посыл, мысль, которую ты хочешь передать. Как ни крути, любой цветок – это половой орган растения, и мужчины дарят цветы обычно именно женщинам, а не другим мужчинам. Смысл этого дара всегда прост – признание в чем-то. Обычно – в очень сокровенном, что далеко не просто выразить и сказать словами. Сейчас язык цветов знают и понимают единицы. Поэтому каждый подарок в виде цветов можно и даже нужно объяснить, и это действие-объяснение, подкрепленное распускающимися бутонами, превратится в нечто очень восхитительное, по смыслу и содержанию.
Где то на краю слышимости, уже на очереди в кассу, Марат вдруг услышал странный звук. Как будто циркулярная пила вошла с размаху в неподатливое дерево. В какой-то момент юноше показалось, что это женский крик, очень далекий, исполненный отчаяния и ярости. Еще показалось, что это кричит Аня. Или Марина. Марат даже тряхнул головой. Наваждение – подумал он, нетерпеливо ожидая, пока пробьют его покупки. Позабыв про цветы, Марат поспешил на улицу.
На выходе из магазина ощущение опасности усилилось. Мир словно потемнел, словно какая-то мгла наползла на солнце, и воздух стал как будто тяжелей.
Марат ускорил шаг, почти побежал. В подъезде он столкнулся с женщиной в сером костюме. Потом, много раз, он вспоминал, понимал, что именно это его и смутило. Жара – и одновременно строгий костюм, с застегнутым наглухо пиджаком. То, что она спускалась, а не ехала на лифте... То есть, значит, вышла откуда-то со второго этажа, где они и жили... Следом за ней – какого-то совершенно невзрачного вида мужичонка, в обыденной майке и синих штанах ремонтника, с карманами на коленях и бедрах, с ящиком для инструментов.
Квартира была закрыта, и в ней царила мертвая тишина. Дальше по коридору, на входе в спальню Строма и Ани лежал какой-то мешок. В воздухе стоял едкий туман, пахло кисло-сладким и очень терпким…
Марат подошел.
Стром, как сдутый воздушный шар, уцепившись корявыми пальцами за косяк – лежал совершенно неподвижно. Внутрь спальни Марат побоялся заглядывать. Он уже понимал, что там увидит.
Сейчас он смотрел на Строма. У которого прямо на голую спину кто-то накидал цветков роз. Розовые бутоны, ярко-бордово-красные, с беленькими прожилками и точками на лепестках.
Марат коснулся одного из цветков. Он был теплый и влажный.
Пули, которые входили в грудь боксера - выходили из могучей спины, выворачивая куски мяса. Марат насчитал шесть таких «цветков». И еще два отверстия в голове.
Первая пуля, именно в голову, почему то не смогла убить Вячеслава. Он сумел встать, с кресла, где сидел. На подгибающихся ногах, уже проваливаясь во тьму и пустоту - уперся бессильными руками в проем двери, защищая своих женщин. Без единого звука и стона, глаза в глаза - принял на себя весь свинцовый дождь, всю обойму от оторопевшего стрелка.
Потом убийца перезарядил пистолет, вошел, переступив через сползшее по проему двери тело. По две пули – дочери и… матери. В голову, и в грудь, в самое сердце.
Свидетелей «Зеро» предпочитало не оставлять.
Марат же, не понимая, что делает, метнулся на балкон, который выходил во двор, чуть не вырвал ручку, потом зачем-то пригнулся, осторожно высунулся. Тишина и спокойствие. Даже бабок на скамейках нет – они выползут попозже, ближе к вечеру, почти ночью, когда жара спадет.
Звонить? Куда? Кому? И зачем?
Марат отложил телефон.
Тут уже никак не поможешь. Ничем и никак. Чудес не бывает, волшебников – тоже. А машину времени еще не изобрели.
И тут он почувствовал.
Вот то, чему он учился, чему выучился... Это восхитительное чувство, вся его любовь, все эти приемы, уловки, все мастерство и всё искусство, которое в него вошло и поселилось – стало меняться. Он очень любил, их, кто лежал сейчас в спальне. По-настоящему любил, весь мир замкнулся на этих людях, в них было его прошлое, настоящее и будущее.
И вот их нет.
Но то, что осталось – это тоже была любовь. Только наоборот. Мысли как будто покинули Марата, и он прислушивался лишь к тому, что происходило внутри него самого.
Он вслушивался, чувствовал каждой клеточкой, как происходит это таинство, как великая Любовь превращается в великую Ненависть.
Ей уже были не нужны уловки, правила и приемы.
Она была огромна и поглотила все и сразу.
Разум Марата понимал, что это чувство его не оставит, что оно должно быть обращено. Но не на ту женщину в сером костюме, не на того мужичка в ремонтных штанах.
Марат за секунду, за какую то долю мгновения научился ненавидеть весь мир, который их породил. Он был умный мальчик и понимал, что двое в подъезде – это лишь инструменты. Он слышал о гибели Деда, об убийстве Басмача, и многих других, но думал, что смерть пройдет, не заметив их. Даже дураку было ясно, что за Братство взялись серьезные люди и силы. Многие из «смотрящих» и «крейсеров» при первых признаках рванули за границу, или в подготовленные к такому случаю тихие места… Где их и находили – кого утонувшим, кого с остановкой сердца, а кого и просто застреленным. Но кому потребовались мелкий школьный чемпион и изувеченный, изломанный крейсер, работяга на заводе? Что они, и кто они? У них даже денег нет нормальных!
Но кто-то там, в системе, совершенно трезво и равнодушно решил, что так должно быть. Что они – какое-то препятствие. К чему? К власти, к деньгам? Почему этим людям всегда мало? Что им мешало найти свое счастье? Разве для этого нужно так много? Зачем они это сделали? Ради чего, ради каких денег? Или какой мифической власти? Где и
