Забери меня - Маргарита Дюжева
У нас как в сказке. И жили они долго и счастливо. Врозь.
Это слишком большое испытание для моей нервной системы. Я не вывожу. Страх потерять Демида сильнее любых обид. Меня ломает без него. Поэтому звоню.
Сто раз звоню. Может двести. И все без толку. Он не отвечает. То ли не слышит, то ли не хочет, то ли я в черном списке. Ощущение того, что я за бортом усиливается с каждым мигом.
Я кое-как проживаю это чертово воскресенье, умоляю себя дотянуть до понедельника. И все-таки не выдерживаю. Снова еду к нему на квартиру, молясь, чтобы он был дома.
Удача не на моей стороне. Такси не едет, на дорогах пробки, нудная консьержка бдит, чтобы никто не проскочил в подъезд без ее ведома. Но я все равно прорываюсь.
С боем, хитростью, прячась за мужиками, которые тащат кому-то новую двуспальную кровать. Потом проскакиваю мимо лифтов и поднимаюсь по лестнице на последний этаж.
Возле квартиры Демида меня накрывает робость. Я, наверное, минут пять мнусь с ноги на ногу, прежде чем решаюсь нажать на звонок.
— Пожалуйста. Будь здесь. Прошу. Пожалуйста.
Моих молитв Вселенная не слышит. Дверь так никто не открывает, и от отчаяния я уже готова выть и биться головой об стену. Драгоценные секунды ускользают. С каждым мигом Демид все больше от меня удаляется. Чувствую, что еще немного и будет поздно. А может уже.
Я готова ехать к нему загород, но не знаю куда. Где тот дом с камином, в котором живет Демид? Он никогда меня не приглашал, никогда не рассказывал. Держал на расстоянии. Будто изначально знал, что у нас ничего не выйдет. Не подпускал близко к тому, что действительно для него важно.
Как на самом деле он все это время воспринимал меня? Как забавную зверюшку?
Объект для удовлетворения похоти? Перевалочный пункт перед чем-то стоящим?
Больно щемит между легких. Задыхаюсь.
* * *Не знаю, как мне удается дожить до понедельника. С каждым моментом скручивает все больше. Я просто вся горю. Каждая клеточка бьется в агонии.
Невозможные ощущения.
Я прячусь от матери и сестры в своей комнате, прикрываясь тем, что раскалывается голова, а утром, вскочив чуть ли не в шесть, сбегаю из дома, вытаскивая с собой велосипед. Мне некуда идти. Просто катаю по городу, в палатке покупаю дешевый кофе и хот-дог, ем, не чувствуя вкуса.
Периодически набираю Демида с одним и тем же результатом. Тишина. Я точно в черном списке. Он просто вычеркнул меня из своей жизни.
Откажусь от тебя так, словно никогда и не знал…
Это оно. Отказался. Но я все-таки тешу себя надеждой, что, если нормально извинюсь и поблагодарю за спасение, он даст мне еще шанс. Пусть крошечный, пусть с испытательным сроком, но все-таки шанс.
Надо только добраться до него, пробить ту стену, за которой он скрывается.
Поэтому решаю брать «измором». Приезжаю на парковку и устраиваю засаду рядом с его автомобилем. Я не знаю, пойдет он сегодня на обед, или проторчит в офисе до самой ночи. Мне плевать. Дождусь.
Время как-назло еле течет. Минуты тянутся, доводя до исступления. Жара выматывает. Хочется пить и в тенек, но я боюсь отойти от машины. Вдруг пропущу его?
Поэтому жду. Слоняюсь между рядов машин, изнываю, обмахиваюсь ладонью.
…А потом сердце словно сжимается, отказываясь перекачивать кровь по венам.
Еще не вижу его, но уже чувствую. На мгновение зажмуриваюсь, выдыхаю. Молюсь, хоть о капельке удачи.
Потом оборачиваюсь.
Он еще далеко — только спустился по ступеням. Как всегда с телефоном возле уха. Я стою немного в стороне, за зализанным агрессивно-красным кроссовером, поэтому Барханов меня не замечает. А я как маньячка жадно вглядываюсь. Даже не дышу.
Выглядит… как обычно. Словно ничего у него не произошло. Не знаю, чего я хотела увидеть? Страданий, тоски во взгляде? Их нет. Это все тот же целеустремленный, непробиваемый Демид.
В нерешительности переминаюсь с ноги на ногу, набираюсь смелости, чтобы показаться ему.
…Но тут откуда ни возьмись появляется Вобла. Подходит к нему и по-хозяйски целует в щеку. Без томного посыла, без пламенных взглядов. Но я захлебываюсь от ревности.
Она берет его под руку, и они вместе идут к машине Демида.
Я только успеваю спрятаться — присесть за соседней тачкой. Сквозь окна наблюдаю, как он привычным галантным жестом распахивает перед ней дверь и помогает забраться внутрь. Поправляет запонку на рукаве и идет к водительскому сиденью.
Я слишком поздно соображаю, что его путь проходит мимо меня. Не успеваю переместиться за другую машину и замираю, когда наши взгляды пересекаются.
Барханов вскидывает брови, окатывая меня безразличием. Я чувствую себя дурой. Конченой идиоткой. Медленно поднимаюсь, вытирая внезапно вспотевшие ладони о помятую футболку. Не могу оторвать от него взгляда, не могу ничего сказать, будто голосовые связки подрезали. Просто судорожно глотаю. Мысленно умоляю его понять меня, почувствовать все то, что хочу сказать, но не могу.
Он не слышит. Не чувствует. Не понимает.
Просто уходит. Садится в машину, так ни разу не обернувшись и выезжает с парковки.
Ему все равно. Он все для себя решил.
Конец.
Два месяца по краю лезвия и все закончилось на том же месте, где и началось. С теми же действующими лицами.
Я на велосипеде и Демид с Эльвирой. Они уезжают, а я как побитая собачонка смотрю им вслед и думаю, как бы не подохнуть от боли.
— Пошел ты к черту, Демид! — шиплю, давясь колючими слезами, — пошел к черту.
Хватаю с земли обломок бордюрного кирпича и уже замахиваюсь, чтобы разбить ему заднее окно, как он мне разбил сердце. Но рука
