Его строптивый Огонек - Екатерина Юрьевна Васина
Что-то дышать тяжеловато. Хочется глотнуть воздуха широко открытым ртом, но подбородок все еще в мужском захвате. Меня хватает только на ехидный вопрос, от которого все внутри сжимается.
— Ты типа хвастаешься или оправдываешься?
— Констатирую факт, дорогая. Факт того, что в последнее время меня интересует только одна девушка.
— Несчастная. — хмыкаю, стараясь не обращать внимание, что наши губы непозволительно рядом.
— Определенно нужно проверить твой язык. — шепчет уже практически мне в рот. — Мне кажется, что он раздвоенный.
Мир сужается до точки, в которой наши дыхания смешиваются, а его пальцы скользят по подбородку ниже, вдоль шеи. И сама касаюсь его, впиваюсь пальцами в рубашку.
Поцелуй точно переносит обратно в Вегас. Такой же горячий, обжигающий, только вместо абсента вкус кофе. Мне кажется, что мы продолжаем спорить, только уже на другом поле. Запускаю пальцы в черные густые волосы, сжимаю в азарте. Едва не задыхаюсь от напора, но не хочу остановиться. Царапаю ногтями футболку, которая сейчас лишняя. Хочу коснуться его кожи, вцепиться зубами. Божечки-кошечки, что со мной?!
Тим что-то шепчет в перерывах между поцелуями, которые уже спускаются на шею.
— Огонек… — слышу сквозь бешеный грохот сердца в ушах, сквозь свое слишком шумное дыхание. — Такая упрямая…бесячая…
Я не отвечаю, только откидываю голову назад. Ее мягко ведет, воздух становится все жарче, плотнее. И каждое слово сказанное таким хриплым голосом отдает резонансом по всему телу. Ударяет импульсами вниз, заставляют тихо простонать.
— Моя девочка! — тихое низкое рычание возле уха. — “Да” или “нет”?
Нет, определенно не…
— Да!
Э-э-э… да ну и…пусть “да”.
Нас обоих точно срывает с катушек, да так, что реальность отходит на задний план. Кажется, начнись сейчас Апокалипсис, мы даже не заметим. Я так точно, потому что меня подхватывает бешеный вихрь из ласк и поцелуев. Сама не замечаю как обхватываю Тима ногами вокруг талии. Наслаждаюсь тем, как же здорово чувствовать себя живой! Сейчас ощущаю это особенно ярко.
Пошли на хрен, все сосульки мира!
Спина касается прохладных простыней. Как мы оказались в спальне? не помню. И как избавились от одежды тоже не помню. Для меня сейчас существуют только прикосновения, которые заставляют метаться, задыхаясь от собственных стонов.
Губы Тима обжигают. Вскрикиваю когда он прихватывает зубами уже ноющие от напряжения соски. Выгибаюсь до хруста позвоночника, затуманенными глазами ловлю такой же взгляд.
— Огонек… — в голосе нежности больше, чем я готова вынести. Огонь внизу живота пылает, так что с готовностью раскрываюсь навстречу, когда ладони обхватывают бедра.
И вдруг — боль.
Острая, резкая. От которой слезы на глазах, и мышцы точно сводит.
Тим замирает, я прямо вижу как глаза медленно округляются. Я сама тоже стараюсь не шевелиться, ибо больно. Даже губы дрожат.
— Да ладно?! — выдыхает он неверяще.
— Э-э-э…извини?
Да, Ева, что еще сказать мужчине в такой момент!
— Твою мать…Огонек! О таких вещах говорят до секса, а не во время!
— А какая разница? Не шевелись, пожалуйста. — я морщусь и вдруг сглатываю, когда мужские губы касаются уголка глаза, убирая слезы. Мягко спускаются вдоль скулы, легко прижимаются к моим губам. Его лоб прижимается к моему, слегка влажному от напряжения.
— Разница есть! — шепчет глухо, почти в отчаянии. — Потому что я тогда был бы осторожнее!
Он весь напряжен, мышцы как камень. Пытается отодвинутся, но тут я вцепляюсь ему в плечи, стараясь не морщиться.
— Все! Процесс пошел! Ты куда собрался?
Тим на миг закрывает глаза, коротко и как-то глухо вздыхает. Да, да, я согласна со всем, что ты сейчас скажешь, только не уходи! Не смей, а то я тебя…укушу!
— Ты неисправима! — скорее угадываю, чем слышу фразу. Но зато больше Тим не пытается отодвинуться. Руки его скользят по моей спине, притягивая ближе. Движения становятся мягче, нежнее. Меня точно окутывает кокон из легких почти невесомых поцелуев, которые точно заставляют боль растворится. Остается только тепло, которое нарастает волной, заполняя все внутри.
* * *Сегодня суббота. Обычно я стараюсь даже в выходные вставать пораньше, чтобы сделать все запланированные манипуляции с руками, прежде чем окунуться в начало дня.
Но сегодня все идет не по плану. Просыпаюсь около девяти утра, на два часа позже обычного. Бледное зимнее солнце уже заглядывает в окна, пятнами ложится на полу. Вчера я забыл задернуть плотные шторы, поэтому сейчас спальня точно купается в бледно-золотистом свете.
И что меня разбудило? А, точно! Из гостиной доносится песня на незнакомом языке. Я так понимаю, Кирюша с утра всегда в голосе?
Заткнуть бы его! Перед глазами вспыхивает картина попугая с кляпом в клюве.
Но не могу пошевелиться. И все потому, что на мне спит хрупкая зараза с разноцветными волосами. Натурально забралась на меня, обхватила за шею, уткнулась носом в грудь и сопит. Разноцветные пряди рассыпались по гладкой спине, от них пахнет персиком и черной смородиной.
Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Огонек смогла в очередной раз шокировать. Понимаю, что не могу перестать ухмыляться как придурок.
Двадцать три года, яркая внешность, уверенная в себе и…невинная девушка?! Да как так то?! Я никогда не придавал особого значения такой фигне как девственность. Но сейчас лежу и офигеваю.
Типа я что…первый, кто сумел укротить это разноцветное безумие?!
Поздравляю вас, Тимофей Сергеевич, вы влипли.
Без вариантов.
Смотрю на нее — на эти растрепанные волосы, чуть припухшие губы, едва заметные следы моих пальцев на коже.
Ева вздрагивает во сне, но не отстраняется, наоборот — чуть сильнее прижимается, тихо выдыхая что-то неразборчивое.
И от этого внутри все переворачивается.
Почему гадский телефон
