Хроники долины - Юрий Павлович Валин
— А может все ж поудобнее место найдем? – без уверенности предложил Хома.
— Не пяться. Как уговаривались, так и сделаем, — шикнула Хеленка. – Ты ж глянь только на нее? Грешно и день промедлить.
Не-не, лишний раз на польское чудовище Хома глядеть не желал. Во время дела ещё придется насмотреться.
Анчес живо вымел мусор и иное дерьмо. Примерялись, расстелили рядно, разложили инструмент. Свечей с собой взяли изрядно, бутыль тоже имелась. Хома извлек пробку. Вот же странное дело – уж давно казак горилку и в рот не брал, а дух очистительного напитка заметно придал уверенности.
— Ты пока рыло отверни, — скомандовала Хеленка, раздеваясь.
Анчес, хмыкая на столь неуместную стыдливость, принялся поправлять свечи. Главный лекарь набрался духу и подступил к чудищу. Срезал с дрожащей жертвы мешок и вздохнул:
— Да, горилки мы мало взяли. Тут же мыть и мыть. А вот что с этой прорехой у пупа делать? Тут же никаким лоскутом не затянешь.
— Ты уж как-то сам решай, — пролепетал Анчес, которого после снятия мешка закорежило. – Я же только на подхвате буду…
И то верно. Какой из чёрта лекарь? Смешно и вообразить…
***
…К утру кое-как закончили. Не все, конечно, но на первый раз не так и дурно вышло. Хома прикидывал – тут на три, а то и все четыре раза, трудов по исправлению. Но это когда материал для полноценных латок отыщется и умные мысли в лекарскую голову придут. Главное, душу поделить удалось – это ведь тонкая задача. Хеленка кряхтела и жаловалась что уж нет той полноты духовности, на что ей справедливо возразили – кушать нужно вволю и не дурить, тогда и душа непременно нарастет, куда же ей деваться. Зато когда залатанное чудище молвило первое связное слово, испытал Хома законную и превеликую гордость. Не каждому дано такой труд превозмочь! Конечно, чудище чудищем и осталось, но уже видно, что дивчина, пусть и пожёванная. Ну, с верхом головы не задалось – какой казак в силах с бабской причесностью совладать? Пока замотали то безобразие косынкой – на первое время придется смириться. В конце концов, у некоторых два кадыка, и ничего, существуют. А тут плешивость – пустяковая неприятность. Хома с облечением спрятал в футляр ланцет – не-не, сейчас надобен передых и весьма немалый.
Нарекли полуполячку для начала Эленой – тут трудность имелось, поскольку после деления душ девушки начали в своих именах путаться. Интересное последствие, хорошо, что временное.
Сели перекусить – Хома объяснял, что нужно соблюдать осторожность, швы еще не рассосались до конца. Куда там: обе сестрицы этак пламенно кушали, что лишь за ушами хрустело. Ну, ладно бы одна, изголодалая. Так и Хеленка не отставала. Не иначе как спешила душу себе наесть.
— Не прокормим мы их, — загрустил Анчес и ушел в село за оставленными лошадьми и иным имуществом.
Хома бухнулся на рядно, глянул на девиц, что пялились друг на друга и молчали. Да, вон как запутанно все вышло. Ну, ничего, выспимся, разберемся. Дел-то еще сколько…
***
Приехали в Бабайку: дым валит из трубы, печь топится, стены хаты побелены, во дворе белесая кобыла гуляет.
— Однако, ловка новая хозяйка, — подивился Хома, открывая ворота.
— Не, она не хозяйка. Она странница, — пояснил Анчес, заводя лошадей. – К себе никого не привязывает, поскольку брезглива малость.
Высунулась из двери то ли Она, то ли Оно – тут как хочешь обзывай. Ухмыльнулось:
— Ага, гости дорогие, возвернулись? Почти и не опоздали. Ну, заходите, уха уж томится.
Внутри сияли свежайшей белизной стены, радовала глаз добротно выправленная печь, светились выскобленные и кое-где даже украшенные новой резьбой лавки. Правда, беспорядок среди всех этих новшеств царил изрядный: утварь по полу разбросана, бандура расписная на столе, и мешки кругом – пустые, полупустые, и набитые доверху.
— Перепаковываюсь потихоньку, гостинцы, то да сё, — пояснила самозваная хозяйка. – Да вы проходите без стесненья, присаживайтесь. Я уж без вас перекусить собралась, уж и этак терплю, терплю…
— А с хатой-то что? – спросила Хеленка, спешно расставляя миски.
— А что с хатой, — самодовольно хмыкнуло Оно. – Довели до ума домишко-то. Вон и печь сладилось переложить. Я, значит, в Киев заглянула, — хороший городок, но пока скучноватый. Может, попозже еще туда понаеду. Вернулись мы с Белёсой сюда – вас еще нет. Ну, думаем, заняться хозяйством, что ли?
— Да тут работы было вдосталь, — не поверил Хома.
— Так у меня ж не только руки, но и голова имеется. Славное ведь село эта Бабайка. И люди такие любезные: и сельский голова, и кузнец. А уж местный писарь этакий дивно приветливый. Живо рукастых людей созвали, раз, два – и готова хата. Смычка города и деревни – великая сила! Так что я теперь ваша тетка с Конотопу. Если что, не забудьте соврать. А кузнецу нужно будет при случае шпанской мушки прислать, с потенцией у бедняги не особо…
Все кивали. Уже прояснилось – кем бы Оно ни считалось по природе, ежели начинает болтать, даже крайне малопонятно, – нужно соглашаться. Иначе себе дороже встанет…
— Да что разговоры разговаривать?! – воскликнуло Оно. – Разливай уху! Покушаем
