Во власти дьявола - Лекси Смит
— Смысл? Ты все равно меня грохнешь в независимости от моей причастности.
— Тут ты прав. Но и смерть тоже бывает разной. Я могу убить тебя быстро, а могу запихнуть в вольер к собакам, где тебя часами будут рвать на куски.
— Насрать, ты…. — гордо поднимает голову и получает выстрел в ногу.
Орет. Морщится. Несет не членораздельную речь, стиснув зубы. В голове пробежала мысль пристрелить, но мне нужно понять, с какого боку они решили Мару приписать ко всему.
— Кажется, ты что— то хотел сказать мне про заказчика. Я тебя правильно понял?
— Да не знаю я ничего. Меня самого прижали, просили девчонку напугать, — произносит, зажимая рану.
— Кто просил?
— Не знаю. Мы виделись один раз. Ни имени, ни адреса, ничего не известно, — отвечает мне.
Что— то он как — то быстро мне тут песни начал петь. И толку от них, если ничего дельного не сказал. Васильев себя так подставлять не станет. Он сам мелкая сошка, которая работает на свою макушку. И от любой сошки рано или поздно избавляются. Это лишь вопрос времени.
— Этого мало, говори….
— Это все, что мне известно, — говорит. — Позовите врача.
— Не заработал ты себе на врача.
Встаю со стула и направляюсь к двери. Пока не слышу сдавленный смех. Это даже вызывает интерес. Останавливаюсь. Когда этот недомерок начинает что— то мямлить:
— Он в городе и доберется до тебя через девчонку. Ты ведь ее все никак не поделишь с Васильевым, а с ним делить не придется. Он сделает так, что она сама к нему прибежит. Останется с ним. Будет отдаваться по одному его требованию, — говорит, заливаясь смехом.
Усмехаюсь. Еще большего бреда я не слышал. Но только этот бред пробуждает внутри меня зверя, готового рвать и метать каждого, кто хоть на шаг к ней приблизится. Возвращаюсь на место и смотрю в его глаза. Направляю ствол на его голову и задаю вопрос:
— Говори, кто он?
Соврет или скажет правду — неважно. Информацию все равно придется проверять. Я не действую вслепую. Врага нужно знать не только в лицо. Нужно знать, на что он способен.
— Мне ничего о нем неизвестно! Только то, что он здесь, в городе, — говорит с ухмылкой. — А что такое испугался за свою ненаглядную? Ревнуешь к чужому члену?
Спускаю курок. Ревность к чужому члену? Что это еще за бредятина…. Знаю, что перед смертью обычно несут всякую херню, но не настолько же. Мара моя, и она никуда от меня не денется.
Выхожу в коридор. Шах протягивает белый платок. Вытираю следы крови с рук и достаю сигарету из заднего кармана. Прикуриваю, открыв окно. Нужно подумать. Так просто, значит. Подобраться ко мне через Мару им будет сложнее всего. Мара не так глупа, какой кажется на первый взгляд. Такая и отпор дать сможет при всем желании. А желание у нее найдется.
— Шах, завтра к обеду привезешь мать Мары. Возьмешь охрану. С женщиной ничего не должно случиться. Сделаешь все. Никаких косяков произойти не должно. Им двоим будет, о чем поговорить.
— Рус, что ты затеял? — интересуется Шах.
— Собираюсь усмирить Мару на несколько дней, чтобы не лезла в пекло. Она же рвалась к матери, вот ты и привезешь ей ее, — говорю ему. — И еще, мне нужна информация о приезжих. Я надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю. Наверняка слышал весь разговор. Только действую осторожно. Никто не должен тебя заподозрить. Можешь нанять сторонних людей, которые не проболтаются ни под каким предлогом. Всем остальным займусь сам.
Докуриваю и выкидываю бычок в окно. Меньше трех дней до свадьбы. Блять, на кой черт я затеял все это с контрактом. Меня просто тянет к этой ненормальной. Убью, если узнаю об измене. Да, даже если косым взглядом в сторону посмотрит, наказания не избежит.
Главное, чтобы не нужная информация касательно Виктора сейчас не всплыла. Проблемы перед свадьбой мне ни к чему. Она должна быть счастливой перед гостями, которые приглашены на это мероприятие. На ненависть и прочее у нее еще будет время.
Выхожу к машине и останавливаю одного из парней. Меня не волнует, бараки это или нет, но везде должно быть чисто. Настолько, чтоб комар и носу подточить не смог.
— Приберись в камере. Мне этот срач там не нужен….
Сажусь в машину. Кручу в голове его слова и пытаюсь прикинуть возможные варианты. Рискнуть, как говорить, можно всегда, но не всегда этот риск оправдан. В случае с Марой, я рискую ее жизнью. Но отступать поздно. Она стала той частью меня. Той частью, что заполняет пустоты и в тоже время, заставляет открыться забытым ранам.
Любил ли я раньше? Любил. Только закончилось все не так, как должно было быть. Я позволил ей уйти из своей жизни. Стал тем монстром, каким являюсь сейчас. И меня все устраивало до появления Мары.
Твою мать!
— Рус, ты в порядке? — интересуется Шах.
— Гони в клуб. Вопрос решить нужно один.
Рукава белой рубашки перепачканы брызгами крови. Усмехаюсь. Пусть все знают, что я не собираюсь церемониться с теми, кто решил выйти против меня. Любые проблемы требуют серьезных решений.
Подъезжаем к клубу. Выхожу из машины в окружении охраны и захожу с Шахом внутрь. При виде меня все дергаются и расступаются в сторону. На спокойное общение рассчитывать никому не стоит. Не в настроении.
Поднимаюсь в кабинет и сажусь в кресло. Просматриваю документы, пока не натыкаюсь на знакомую фамилию — Соболев.
— Шах, отправь Кота заняться Соболевым. Этот в приоритете.
— Тот самый? — уточняет Шах.
— Именно. Мне нужно по нему все.
— Рус, это не очень хорошая затея. Ты собираешь залезть на чужую территорию, — говорит Шах. — Ты осознаешь всю серьезность вопроса?
— Вопрос будет решен на нейтральной территории. А теперь займись делом.
Шах покидает кабинет. Обращаю внимание на камеры. В залах тихо. Девчонки готовятся. Пока что все идет, как нужно. Спускаюсь в зал, где встречаюсь с Крисом. Он какого хера здесь забыл? Он должен был смотреть за Марой и ее подругой. Подхожу к нему вплотную и прижимаю к стене.
— Какого черта ты здесь забыл? — повышаю тон.
— В общем, тут такое дело, — говорит, отводя взгляд в сторону. Бесит. Я из него решето сейчас сделаю, если не услышу ответа.
— Свое дело засунь себе, знаешь куда? — выкрикиваю в лицо. — Я задал вопрос? Какого черта ты здесь делаешь?
— Хватит мной командовать! Я тебе не Эди. Это он был готов бегать за тобой и выполнять все, что ты говоришь, —
