Кровавая битва Богов - Александр Викторович Волков
За десятой ступенью были только Боги, и причем Боги не такие, как здесь. А Боги, которым однажды бросил вызов мой отец, и которые были намного сильнее обитателей местного божественного ареала. Отец, как и Рэви, был магом десятой ступени. Рэви остановилась, а вот моему отцу было мало, от того он и сунулся куда не следует.
В принципе, в рамках тысячилетий 20 лет разницы между мной и Рэви были незначительны. Это значило что я, как минимум, равен ей.
— Слушай, — я наконец отважился обратиться к Сэцуко. — А где будет Рэви?
— А я и не знаю, где она будет, — ответила Сэцуко.
— В этом особенность нашей императрицы, — вмешалась Сигурни. — С ней никогда не быввет охраны. Она не пытается подчеркнуть свою важность помпезными парадами и фанфарами. С народом тоже не контактирует, сбрасывая эту работу на чиновников.
— Она будет там точно, — подхватила Азуми. — Обычно она гуляет в толпе….
— А хоть кто-нибудь из присутствующих её видел? — скептически поинтересовался я, предположив, что мне перессказали городскую легенду. — Хотя бы раз?
— Откуда? — хмыкнула Сэцуко. — Азуми и Сигурни со второго уровня. На третьем уровне им трудно оказаться даже гипотетически. А я так много работала, что мне было не до фестивалей.
— Мне друзья рассказывали, — надула губы Азуми. — Они-то врать не будут.
— Понятно, — я и облегчение почувствовал, и расстроился. — Городская легенда, значит.
— Никакая это не легенда, — настаивала Азуми. — Вот увидишь.
В парке было шумно. Народ съехался в него с третьего и четвертого уровня, чтобы отпраздновать единственный в году фестиваль, посвящённый Мировой Кормилице — Луне. На женщинах пестрели нарядные праздничные кимоно, да и мужчины не отказывали себе в ярких нарядах, чтобы не портить никому настроение тканями мрачных оттенков.
Свет приглушили намеренно, чтобы создать ощущение позднего вечера и сделать лунный свет ярче. Над торговыми лавками тускло светились бумажные фонари бомбори, а убранство прилавков освещалось маленькими андонами с именами продавцов. Пахло сахарной ватой, перекочевавшей в Японию с северных материков, чувствовался аромат солёного арахиса и жаренной рыбы.
Торговцы весело зазывали проголодавшихся гуляк, с улыбкой протягивали детям сладости, а взрослым наливали чего покрепче: пиво или сакэ. Где-то в середине парка, у Древа жизни, ухала попсовая музыка. Лучи прожекторов мерцали, рогами упирались в небо, двигались в такт мелодии. Когда музыканты отыгрывали последнюю партию, слышался визг восторженной толпы и шум аплодисментов.
Перед открытием защитных шлюзов людей хотели как следует накормить и развеселить, хотя они и так были весёлыми. Каждому, кто успеет подставить платёжные часы под лунный свет, полагалась ежегодная премия в размере двух стандартных уровней заряда — тобишь зарплат. Я относился к этому с лёгкой иронией и безразличием, но любовь людей к люменам теперь стала ясна. Даже мне с моими силами было не обойтись без полного пауэр-банка.
В тёмном небосводе шумно вспыхнули яркие бутоны фейрверков; Сигурни восторженно смотрела на них, приоткрыв от удивления рот. В её глазах отразились разноцветные огоньки, и она выглядела как никогда счастливой. Азуми появилась из толпы, и раздала всем нам по бумажному рожку, наполненному солёным арахисом.
— Даешь, — хмыкнул Горо, закинув в рот жмень орешков. — Там такие очередяки….
— Уметь надо, — подмигнула Азуми. — А пойдёмте концерт смотреть! Там так весело!
— Пойдём? — Горо с улыбкой взглянул на Сигурни, попытавшись обнять её за плечо.
Она с трудом выскользнула из объятий и сказала:
— Если Макото пойдёт, то и я пойду.
— Идите вчетвером, — сказал я. — Мне нужно побродить по парку.
— Сдалась тебе эта Рэви, — ревниво произнесла Сэцуко и прислонилась ко мне бедром, оголившимся в разрезе платья. — У тебя есть я. Мало, что ли?
Азуми и Сигурни синхронно покраснели. Лишь Горо никак не отреагировал. Отсутствие внимания Сигурни его расстроило, похоже.
— Не в этом дело, — отмахнулся я. — Я вас отыщу, чуть позже.
— Ну как хочешь, — подмигнула Сэцуко. — Мы поближе к сцене будем. Там ищи.
— Ладно, — сказал я, и скрылся в толпе.
Перед взором мелькали лица: довольные, удовлетворённые, в редких случаях мрачные и озлобленные. К последним относились Боги. Они пришли сюда не праздновать. Они пришли сюда обслуживать своих хозяев — людей. Злость была обычным состоянием Бога в Японии, но в этот раз меня что-то насторожило. Что-то нехорошее. Лицами они выражали злобу, а в глазах ощущался какой-то замысел. Пугающий замысел. Нетерпение перед чем-то, перед какой-то неведомой мне возможностью.
Может просто показалось, может нет — даже Точечный анализ не мог помочь мне ощутить их намерения. Однако я твёрдо решил на всякий случай увести девчонок прочь из парка. Народу полно было, ориентироваться получалось только по звуку. Я направился к сцене через толпу, иногда сбавляя шаг и дожидаясь очередного каскада восторженных возгласов.
Вдруг кто-то толкнул меня плечом. Краем глаза я заметил золотистую кромку серебряного капюшона, и увидел прядь рыжих волос. Возмущаться не хотелось — непонятно, кто из нас оказался невнимательнее, однако не вышло устоять перед соблазном взглянуть на этого человека. И я взглянул.
Это была девушка в длинной серебристой мантии. Её выдавали узкие плечи, а так же приятный запах, обычно не свойственный мужчинам. Знакомый запах. Тот же запах, который я ощущал, когда Рэви находилась слишком близко ко мне.
Девушка сняла капюшон, и моё сердце заколотилось в груди с таким усилием, что едва не выламывало рёбра. Я увидел именно то, что ожидал увидеть: Рэви. Она глядела на меня не мрачным, скорее безразличным и даже немного опустошённым взглядом. Но в этом опустошении не было слабости, скорее наоборот, что-то невероятно мощное и недвижимое, будто огромная скала.
Она отрастила волосы — они стали намного длиннее. Две пряди у висков были обмотаны странными белыми лентами, почему-то напомнившими мне марлевые бинты. Лицо ее ничуть не изменилось, и осталось таким, каким я видел его в последний раз. Красивым. Настолько красивым, что сладко и неуместно заныло в животе. Я едва смог вернуть над собой контроль, едва смог не удивиться, не отвесить челюсть и не расширить глаза.
Хотелось сказать: «Простите», но я молчал, чтобы не выдать дрожь в голосе. И как же, как же я намеревался её убить, если млел перед ней как неуклюжая выпускница на выпускном вечере? Чёрт бы её побрал! Я — архимаг десятой ступени, я ничуть не слабее её, и я получу ответы на свои вопросы. Я
