Наследник олигарха - Марика Крамор
— В следующий раз приеду, и мы с тобой погуляем, давай кулачок, — протягивает сжатый кулак сыну, а тот слегка касается костяшек пальцев отца своими пальчиками.
— Я, кстати, видела мужчину в темном, он наблюдал за нами. Сначала он мне показался подозрительным, а потом вдруг подумала… охрана? Хоть бы сказали, что Мишка под присмотром…
Ольга между делом будто равнодушно бросает замечание, переводя спокойный взгляд с Демида на меня. Но меня прошибает холодный пот. Я-то знаю, что если сестра это проговаривает, значит, ее это беспокоит.
Опасливо кошусь на мужчину и беру Мишку за руку. На всякий случай. И задираю подбородок с вызовом. Если из-за него с Мишей что-то случится, я… я… я его удавлю!
Лицо Демида мрачнеет на глазах. Отойдя на три шага в сторону и отворачиваясь, он достаёт из внутреннего кармана телефон и прикладывает его к уху в ожидании ответа.
— Я же просил ненавязчиво! — тихо рычит в трубку. Не припомню, чтобы раньше слышала такую острую неприкрытую угрозу. — Вы охренели на каждом шагу светиться! — на том конце провода, видимо, следуют яростные оправдания, но Демид, даже не дослушав, повышает голос и перебивает собеседника, — да мне насрать, ясно?!!! Уволю всех к чертовой матери!!! Собирай своих бездарей, и готовьте вазелин! Утырки тупорылые! Еще хоть один косяк — и вы безработные! И хрен вы куда устроитесь!
Мы с Олей молча переглядываемся: обе ошарашены, обе под впечатлением. Слёзы мои от услышанного резко иссякли.
Демид наскоро попрощался со всеми, убедив, что все в порядке и это просто меры предосторожности. А мне не говорил, якобы чтобы не беспокоить.
Пока поднимались наверх в лифте, царило абсолютное молчание. Оля искоса на меня поглядывала. Я, конечно, обычно стараюсь не распространяться в личных моментах ни с кем, но Оле я доверяю как себе… и я так благодарна, что сестрёнка все же ещё немного с нами побудет.
Уже через час мы остаемся на кухне одни, потому что Мишка играет с Дымкой в комнате. Я сначала боялась оставлять малыша наедине с котёнком, но после тщательных наблюдений решила, что наш мохнатик и сынок довольно спокойно и весело играют. Хоть кошечка не выпускает когти, но все же стараюсь перестраховываться, и Оля периодически заходит в комнату, пока я с убитым видом мою тарелки после того, как сын поел.
— Влад, да оставь ты все это, — Оля прижимается сзади и, заставив выпустить посуду из рук, крепко меня обнимает. — Что с тобой происходит? Что у вас с ним? На тебя смотреть тошно.
Я оборачиваюсь в кольце ее рук и кладу голову на плечо. Она всегда была моей поддержкой. А вот я частенько подводила раньше. Не со зла, конечно, но все же. Да и от родителей сестрёнке частенько из-за меня прилетало, а она всегда меня выгораживала и даже могла взять на себя мою вину. Мы часто в прошлом ругались. А теперь ближе Оли у меня никого нет. Даже с мамой у нас не такие близкие и доверительные отношения. Единственной тайной было имя Мишкиного отца. Но теперь и оно Оле известно.
— Ничего у нас с ним. Вообще ничего.
— Что он тебе сказал, пока мы в магазине были? Ты сама не своя пришла, вся зареванная.
— Попросил дать нам шанс. Сказал, будто сожалеет, что все так вышло. Что виноват. Что исправить все хочет. И ещё раз попробовать. Ну и тому подобное.
— А тебе, конечно же, все равно?
— Оль… ну ты-то!
— Если тебе плевать, откуда такая реакция?
— Не знаю.
— А цветы в комнате от кого?
— От него.
— То есть уговаривает он тебя периодически?
— Оля! Он меня вышвырнул из своей жизни! А теперь пришел с повинной головой: простите, поймите, поверьте?
— Так держать, Влад. В топку его. Мишу увидел, и отлично. Пусть катится к своим бабам, они ж есть у него, правильно?
Молча смаргиваю слёзы и смотрю на сестру. А я-то откуда знаю, есть у него сейчас женщины или нет? Но внутри почему-то кольнуло.
— Да есть конечно, — и это осознание теперь отчетливо бьет прямо в солнечное сплетение. — Но я об этом как-то не думала даже. Не знаю. Ну то есть… наверное, есть.
— Ну и отлично. У него своя жизнь. У тебя — своя. Ну и подумаешь, что он осознал свою вину, очень раскаивается, жалеет об ушедшем времени и не знает, как к тебе подступиться. Тебе-то что? Это ж не твои проблемы. Правильно?
— Правильно!
— Ну и что с того, что он хочет вернуть твое доверие? Сдалось оно ему! Подумаешь, Мишка потом отца будет видеть раз в год — ничего страшного. Что тут такого. Полстраны так живет, зато тебе ж спокойнее в душе будет. Да?
— Даааа… — тяну медленно и вглядываюсь в лицо Оли.
— И плевать, что он смотрит на тебя так, что сердце щемит. А Мишку даже из рук выпускать не хочет, подумаешь! Пусть ко всем чертям катится!
— Оль… — шепчу прибито…
— И вообще! Ишь какой нашёлся, ошибки он собрался исправлять. А нефиг ошибаться было! Все с пелёнок вон мудрые ходят, один он нашёлся, косячит постоянно и простить его требует. Пффф. Букетами он заваливает, ишь что удумал, как ни вечер, так он к тебе припереться хочет, как будто ему время девать некуда, только глаза мозолит! Ну вообще обнаглел парень! Согласна?
— Оль!
— Ну а ты другого себе найдёшь! Да легко! Не такого принципиального! Не такого упёртого! — саркастический тон не вызывает сомнений: сестрёнка все это говорит специально, чтобы вывести меня на эмоции. — Спокойного, душевного. Будет на каждый шаг разрешение у тебя спрашивать. Таким категоричным не будет. Максималистом… а Мишку будет любить ещё сильнее даже! И тебя тоже! Демид на тебя вон когда смотрит, глаз отвести не может! Прибить хочет каждого, кто мимо идёт и на тебя заглядывается! Но
