Без тебя - Марта Заозерная
Маша пугается, дыхание затаив.
Глаза нараспашку. В них ужас.
— Сереж, прости… Прости меня… Я не знала… Не знала, что так всё получится. Она только после твоего отъезда о каком-то Мироне заговорила. Сказала, что он идеально мне подходит. До этого никогда о других. Мы с ней поругались… И Марк как раз тогда приехал… Я помощи у него попросила…
Ярость с немыслимой скоростью рассудок затмевает. Пелена не перед глазами, она везде. Мой гнев пропитывает всё вокруг.
Я не понимаю её поступков… Чтобы она сейчас не сказала — я не пойму. Никогда не пойму, как она смогла решиться на такое. Мы ведь друг друга любили. Больше всего на свете. Сделать ради неё что угодно — для меня не пустые слова.
Происходящее — пытка. Самая настоящая. Я не могу определить, что именно самую сильную боль причиняет. Она мне не доверилась. Решила спасти меня такой ценой, что в петлю впору лезть… Зато Марка о помощи попросила.
Решила доверить свою жизнь не мне, а другому мужику… Ублюдку, который после этого решил её в моих глазах с грязью смешать… В голове не укладывается. Как такое возможно? Почему так?
Он к ней прикасался. Был рядом. А она терпела? Терпела близость другого мужика, чтобы меня спасти? Как такое можно понять? И как с этим жить? Как крышей не поехать?
Смотрю на Машу. Лицевой нерв дергается. Остатки сил уходят на то, чтобы её не пугать сильнее.
— Понравилось, как он помог? — горько усмехаюсь.
— Сереж…, - из глаз Маши потоки слез брызгают.
— Это так просто, Марусь. Взять и рассказать всё, — опускаю голову. Поверить не могу. Это явь? Наша с ней действительность? — Я ради тебя всё бы сделал… Всё что угодно… Я старался создать те условия, которых ты заслуживала. Маш, я старался, как мог, — развожу руки в стороны. — Думаешь, мне нужно всё это было? Я хотел только тебя и сына. Остальное для вас! Чтобы вы жили в нормальных условиях. Чтобы отдыхать могли, где и когда ты хотела. Чтобы вы ни в чем не нуждались… Не спорю, я уставал, поэтому и срывался к друзьям иногда, но ты меня пойми, многое из происходящего мне тяжело было принять. Думаешь, легко было от места в следственном отказаться, ради того, чтоб у ног твоих собачонкой сидеть? Я боялся, что как только войду в график, Наталья Леонидовна тебя у меня заберет, — не слишком-то я и ошибся. Ты же её во всем слушалась.
— Я знаю, Сереж… Мне так жаль… Если бы ты знал, как мне от самой себя было противно… Безумно. Но страх за тебя был сильнее. Я, правда, никогда бы себя не простила, — Маша обнимает себя за плечи. Всхлипывает. — Я никогда тебе не рассказывала, старалась об этом не думать… В юности я подслушала её разговор с Руфицким-старшим и ещё одним мужчиной, они обсуждали, что кого-то нужно убрать. Мама обещала мне, что всё в прошлом, но когда она начала тебе угрожать, я поняла — она не перед чем не остановится. Прости меня, за то, что я так поздно всё поняла. Мне, правда, жаль. Очень…
Я кожей чувствую её состояния. Хочу обнять, но не могу. Боюсь.
— Я не хотела тебе рассказывать. Надеялась, что ты не узнаешь! Не хотела падать в твоих глазах ещё ниже. Но я не могу с этим жить. Так болит… Думаю об этом постоянно. Меня не отпускает прошлое. Психолог говорит, нужно рассказать, тогда полегчает. Я извиниться перед тобой хочу. Те снимки, я специально хотела оттолкнуть тебя. Знала, что это единственное чего ты мне простить не сможешь. Всячески старалась убедить тебя… Показать, как мне хорошо с Марком…
Обхожу Машу. Подхожу к стене и на пол опускаюсь. Будто все силы выпустили. Она права. Я любил её так сильно, что всем словам верил. Обещала заявление о разводе забрать? Верил, несмотря ни на что. Полгода каждый день верил. Вот, в этот раз точно заберет. Каким же ослом надо было быть? Собирала вещи, а после в любви признавалась? Я верил.
Упираюсь затылком в стену и глаза прикрываю. Тут же перед глазами физиономия Руфицкого появляется. Вернее, то, как я её в кашу превращаю.
Она после всего этого обижалась на меня за то, что я его избил? Как такое возможно? Почему она такая наивная?
На ощупь достаю телефон из кармана. Слегка приоткрыв веки, нахожу в записной книжке номер нужного человека.
Подняв голову, смотрю на Машу, замечаю, как она дрожит.
С какой гнилью в душе нужно жить, чтоб так обидеть собственного ребенка? Не укладывается, никак в моей голове не укладывается!
Бездна молчания превратила нашу действительность в ад.
Всего-навсего нам поговорить нужно было.
— Тох, здоров, — начинаю, как только знакомый трубку берет. — Помощь нужна твоя. Должен буду.
В ответ смешок слышится.
— Привет, Серег. Ну, давай попробуем.
— Организуй мне встречу в Сизо. С Руфицким.
Маша издает какой-то жутковатый звук. Секунда и она уже рядом со мной стоит, на колени опустившись. Руки просящее складывает.
— Сереженька, не надо! Пожалуйста, не надо!
Она не представляет, что со мной делает. И близко не представляет.
— Серый, ты уверен? Я всё понимаю… Но он до сих пор на тебя всем подряд жалуется. Второй раз спустить на тормоза не факт, что получится. Ты же понимаешь? За него и так просят убедительно.
— Я знаю, — меньше всего мне сейчас нравоучения нужны. Лучше с этим козлом поговорить, чем Машу пугать, ещё сильнее. Дрожит, как лист на ветру. — Постарайся на днях организовать. Дело срочное к нему есть.
— Как знаешь. Утром завтра жди дату и время.
Тоха не согласен, но и не спорит.
После первого раза заява Маркуши далеко не пошла. Даже если сейчас что-то изменит, мне похер.
Маша опирается ладонями о мои колени, наклоняется к моему лицу.
— Сережа, прошу тебя, не надо. Я не хочу, чтобы у тебя неприятности были. Я не для этого рассказала! Я хотела извиниться. Хотела, чтобы между нами недосказанности не было. Мне нужно, чтобы ты меня простил! Сейчас ведь все нормально. Я стараюсь! Посмотри! Я ведь меняюсь! Ты должен это видеть во мне! Для меня это важно…
