Заноза для хирурга - Анна Варшевская
Отвечаю на поцелуй так же мягко и медленно. Мы как будто пробуем друг друга заново. После всего, что произошло, ощущения совсем другие. Но они быстро трансформируются, я чувствую, как напрягается грудь, а низ живота постепенно начинает наливаться тяжестью. По углубившемуся дыханию мужчины понимаю, что он тоже завёлся, и отстраняюсь.
— Поедешь ко мне? — спрашивает тихо.
Поднимаю брови, глядя в тёмные глаза. Но в глубине души понимаю — да, я хочу к нему поехать.
— Познакомишься с Бингли, — улыбается, продолжая тяжело дышать.
— Достойный повод, — улыбаюсь в ответ.
В его квартиру мы вваливаемся, целуясь так, будто хотим друг друга съесть, даже губам больно.
— Ну и где твой рыжий полубританец? — спрашиваю, стягивая с него куртку.
— Спрятался, скорее всего, — он не отстаёт, тянет за пояс на моём пальто. — Боится незнакомых.
— Мне подождать, пока он привыкнет? — вслед за курткой наступает черёд рубашки, которую я быстро расстёгиваю, вытаскиваю из брюк и провожу, слегка надавливая, ноготками по груди.
Мужчина втягивает воздух сквозь зубы.
— Ты же не против? — кладёт свои руки на мои, прижимая, а сам спиной вперёд двигается к комнате.
— Есть у меня парочка идей, как скрасить ожидание, — улыбаясь, иду за ним.
В спальне не даю себя обнять и отхожу на шаг.
— Ложись, — киваю на постель.
— Ты решила покомандовать? — он снимает до конца рубашку, соблазнительно улыбается.
— Я же обещала тебе наказание, — мурлычу в ответ.
Никита ложится на кровать прямо в брюках, поднимает одну бровь.
Сажусь сверху, оседлав его бёдра.
— Тебе не больно?
— Нет, и вообще, не думай об этом.
Я стаскиваю платье через голову. Он тут же тянется к груди, поглаживает.
— Нет уж, — отвожу проворные конечности в стороны. — Держите ваши руки при себе.
— Аня-я, я так не смогу, — тяжело дышит.
Нет, так не пойдёт. Задумчиво оглядываюсь и замечаю кое-что интересное.
— А это для чего? — дотягиваюсь до тумбочки и беру лежащий сверху свёрнутый в кольцо шнур.
— Я… вяжу разные узлы. Успокаивает, — он облизывает губы.
— Отлично. Я тоже умею вязать разные узлы, — коварно улыбаюсь, и мужчину подо мной чуть не подбрасывает. — В конце концов, хирург я или где?
— Аннушка… — хрипит с трудом.
— М-м? — сосредоточенно обвязываю одно запястье, делаю петлю крепкой, но свободной, чтобы не давила на кожу.
Смотрю на Никиту выразительно, и он медленно поднимает руки к изголовью. Очень удачная у него спинка кровати, с достаточно широкой ромбовидной решёткой, есть за что зацепиться.
Отстраняюсь и с удовлетворением рассматриваю результат. Ловлю мужской взгляд — зрачки расширены, глаза почти чёрные. Грудь быстро поднимается от частого дыхания. Кладу ладони ему на скулы, склоняюсь, целую нежно и быстро отстраняюсь — он тянется за мной, но далеко сдвинуться не может. Спускаюсь ниже, поглаживаю рёбра, еле касаясь пальчиками, и Никита ёжится.
— Ты меня щекоткой собралась пытать?
— Ну уж нет, я найду пытку поинтереснее, — шепчу, и у него, кажется, непроизвольно, вырывается тихий стон.
Выцеловываю дорожку от шеи к груди, потом по животу. Слезаю с его бёдер, спускаюсь ниже и устраиваюсь поудобнее, но, когда берусь за ремень брюк, он тут же напрягается.
— Аннушка, подожди…
Смотрю на Никиту с недоумением.
— Ты что, не любишь этого? — странно, мне казалось, всем мужчинам нравятся оральные ласки.
— Я… люблю, — он сглатывает, тяжело дыша, — но я не хочу, чтобы ты… не надо тебе это делать.
— Почему? — медленно тяну за язычок замка, глядя ему прямо в глаза, запускаю внутрь руку.
— Пожалуйста, не проси меня… напоминать тебе… — он откидывает назад голову и зажмуривается. — М-м-м!
О чём он? А, не всё ли равно! Сую обе руки под пояс брюк и тяну, заставляя мужчину приподняться, а потом опускаю их вниз, оставляя его в одном белье. Он вцепляется в спинку кровати так, что пальцы белеют.
— Всё ещё не хочешь? — спрашиваю с наигранным разочарованием и просовываю ладонь внутрь, касаюсь напряжённого ствола, обвожу по кругу.
— Да-а-а, — выдыхает Никита со стоном, не открывая глаз.
— То есть не хочешь, — улыбаюсь, сдвигаю ткань, высвобождаю его и, обхватывая, поглаживаю нежную кожу.
— Н-нет, прошу…
— Просишь о чём? — я склоняюсь и торможу буквально в сантиметре от верхушки, так, чтобы он чувствовал моё дыхание.
— Не останавливайся, — шепчет с перекошенным от желания лицом. — О, боже, да! — срывается на вскрик, когда я обхватываю его губами, располагая язык снизу, на самой чувствительной точке.
Меня так заводит его возбуждение, что я, не прекращая своих ласк, слегка раздвигаю ноги и вжимаюсь в матрас.
— Господи, Аннушка, я не… слишком… слишком хорошо! — он то сжимает, то разжимает кулаки, поворачивает голову, впивается зубами в собственное плечо, заглушая очередной стон. Я тут же тяну к нему руку, поглаживаю по щеке, шее, груди — не хочу, чтобы он сдерживался, звуки только подстёгивают, приближая мой собственный оргазм, так что пусть стонет.
Продолжаю посасывать его, выпускаю и щекочу языком, заставляя мужчину выгнуться и прошипеть грязное ругательство. Потом опять вбираю в себя, с силой сжимая губы.
— Аня!.. Я сейчас… Остановись!..
Я понимаю, что он хочет отстраниться, но не даю ему этого сделать. И, слегка изогнувшись, продолжаю, стараясь смотреть прямо на него — хочу видеть его лицо, искажённое от страсти и удовольствия. Наконец, он гортанно вскрикивает, и я чувствую мягкое тепло, ударяющееся в нёбо. Отпускаю его, но тут же обхватываю рукой, продолжая сжимать пульсирующий орган, и от этого вида меня саму накрывает — закусываю губу, едва удаётся сдержать всхлип.
Мы оба тяжело и рвано дышим. Я убираю чуть липкие пальцы, ложусь рядом и немного сверху на поднимающуюся от частого дыхания грудь, вслушиваясь в постепенно успокаивающийся ритм сердца, которое колотится под моим ухом.
— Родная, ты страшная женщина, — отдышавшись, говорит Никита спустя несколько минут. — Моё наказание закончилось? Развяжешь?
— Хм-м, — приподнимаюсь и потягиваюсь, чувствуя приятную истому во всех мышцах, — вообще-то я ещё не сделала с тобой всё, что хотела! Как насчёт вот этого?..
— О нет! — он опять хватается за изголовье.
— О да!
Подозреваю, соседи не вызвали полицию этой ночью только из опасений, что в квартире окопались два маньяка, которые явно убивают друг друга. А что ещё могут означать такие крики?
Глава 27
— Анна Николаевна, зайдите ко мне!
Громкий голос разносится по коридору, и новенькая медсестра рядом со мной вздрагивает. Как это всё знакомо!
