Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова
Вера Андреевна и Ирина одновременно оглянулись, остановившись у лестницы и наблюдая за удивлённой женщиной-врачом, которая пожала плечами, подошла к кричащей даме и спокойно спросила:
– Дайте ваш номер телефона, пожалуйста.
– Зачем это? – удивилась мамаша.
– А у кого ж мне тогда спросить разрешения, когда я в следующий раз в туалет захочу?
Сидящие под кабинетом женщины молча уставились на умолкнувшую крикунью, а одна из них демонстративно фыркнула и обратилась к врачу:
– Вы, Инна Викторовна, бегите, а то всякое может случится, если на тебя такие орать начнут.
– А вы мне не грубите! – вновь закричала скандальная женщина. – Я жаловаться буду! Я до профессора дойду!
– А вам далеко идти не придётся. Профессор здесь. Симонова Вера Андреевна. Слушаю вас.
Симонова шагнула к внезапно умолкнувшей склочнице и вопросительно изогнула бровь. Женщина неожиданно развернулась, сделала шаг в сторону и сильно толкнула стоящую у лестницы Иру, пытаясь освободить себе дорогу к выходу. Ира покачнулась, взмахнула руками, стараясь ухватиться за что-то.
Вера Андреевна бросилась к ней, и в этот момент в коридор вышел улыбающийся Константин в сопровождении Дамира Кайтукова и его жены Наташи. Он успел увидеть только испуганные глаза любимой, а в следующую секунду нога Иринки подвернулась и она покатилась вниз по лестнице. Костя сорвался с места и с ужасом закричал:
– Ира-а-а-а!
Это было последнее, что услышала Ирина Акони перед тем, как погрузиться в липкую темноту боли и страха.
Глава 28
Вера Андреевна закрыла в дверь в палату и глянула на взволнованных родителей Ирины:
– Слава богу, всё обошлось меньшими потерями, чем мы ожидали. Мария Владимировна, ну что же вы плачете? – Она обняла Иринкину маму и прошептала ей на ухо: – Нельзя плакать сейчас, нельзя. Иришке нашей и так несладко, а если она увидит вас такой расстроенной, ей станет ещё хуже. Поверьте, она в надёжных руках.
– А малыш? – тихо всхлипнула плачущая женщина. Симонова сжала зубы и глубоко вздохнула – столько лет прошло, а она так и не смогла забыть тот день, когда осталась одна, преданная и раздавленная мыслью о своей погибшей малышке. Мария Владимировна вдруг резко выпрямилась и вытерла слёзы: – Вера Андреевна, скажите правду, какой бы она ни была, у нашей дочери будут ещё дети?
Симонова улыбнулась и уверенно кивнула:
– Будут, я сама займусь ею. И пусть только попробует мне не родить малявку года через два. Но пока ей надо поправиться, а о детишках, я думаю, они подумают позже.
Виктор Иванович Акони стрельнул глазами в сторону Казанцева, сидящего недалеко на стуле, опустившего голову и обхватившего её руками. М-да, кто мог знать, что его полушутливое желание, высказанное после рождения внука, станет явью, и один из врачей, помогавших Димке появиться на свет, станет для любимой дочери не просто коллегой, а отцом её ребёнка. Которого они лишились сегодня из-за тупой скандальной бабы, чёрт бы её побрал! Виктор Иванович ещё раз посмотрел на Константина и решительно направился в его сторону:
– Пошли, поговорить надо. – Казанцев поднял голову и молча кивнул, медленно поднялся со стула и шагнул к отцу любимой. Спина болела нещадно; пока он бежал по лестнице, затем по двору с Иринкой на руках, потом в малую операционную – боль не ощущалась, но после недолгой операции и переноса Иринки в палату повреждённый позвоночник напомнил о себе невыносимыми мучениями. Ещё и ногу будто в тисках зажали, не позволяя опереться на неё. Константин постоял, привыкая к боли и стараясь удержать равновесие. Виктор Иванович внимательно посмотрел на него и как бы случайно подхватил Костю под руку:
– Ты давай держись, мне Иринки хватит, не доставало, чтобы ещё и ты расклеился.
Костя хмыкнул и выпрямил спину, прикрыв глаза – боль острыми когтями вцепилась в мышцы, прерывая вдох, но постепенно отпускала свои крепкие объятия, как поверженный зверь, уползая в свою нору.
– Ты себя не вини, нет твоей вины в том, что случилось, – продолжил Акони, наблюдая за обнявшимися женой и профессором Симоновой. – Кто же знал, что эта тупая баба на Иринкином пути окажется. И на неё, эту дуру хамовитую, тоже зла не держи. Злость – самая бесполезная из всех эмоций, она разрушает мозг и вредит сердцу. А потом эту злость можно и на родных перенести, не дай бог, так что отпусти мысли об этой идиотке. И запомни – как бы сейчас ни было тяжело, когда-нибудь всё будет хорошо. Бог любит терпеливых. Ваша Вера Андреевна сказала, что всё малой кровью обошлось, так что будут у вас ещё киндеры, нашему Димке напарники в баловстве.
– Если бы я дождался её, ничего бы не случилось.
– Ты же не курить бегал, ты тоже занят был. Я только тебя попрошу – ты Иру мою не бросай. Не переживёт моя девочка ещё одного предательства. Ладно, её бывший говном оказался, но о тебе все только хорошее говорят.
– А откуда вы знаете о...
Акони усмехнулся и тихо ответил:
– Это я для Маши и Иришки папа и муж с небольшим заводиком, а всё остальное только твоему дяде известно, понял? И молчи, как рыба об лёд. Незачем девочек моих волновать понапрасну. А мои безопасники всё мне докладывают, да и о вас я давно знаю и фотографии ваши видел.
– Какие фотографии? – непонимающе уставился на Акони Казанцев.
– Где ты Ирку мою целовал у окна после встречи с Юзовым. Охрана до утра в вашем дворе оставалась. Да и за город вас провожала всегда. Хотя я генералу как себе доверяю. Мы с ним давно эту тему перетёрли. Но я попросил его тебе ничего не говорить – люди вы взрослые, сами разберётесь, да и жизнь по всякому может распорядиться.
– Я Ире предложение вчера сделал. И она согласилась, – неожиданно прошептал Костя, – а сегодня... Чёрт! Но почему? А Дима где?
– А его ваша акушерка забрала, со своим внуком побежала знакомить. Хорошая она женщина. И фамилия подходящая – прям Берегиня. О, смотри, Вера Андреевна тебя зовёт, мама твоя приехала. Ты иди и помни – нет твоей вины. И дочку мою поддержи. Она сейчас себе такого напридумывает, что сегодняшний
