Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только - Ермак Болотников
- Стараюсь обходиться без покойников, во время расследований. Но мы еще поговорим, дай я изучу этого бедолагу, а ты пока раскрой карты Дерви. Поверь, он тебя точно не зарежет.
- Точно? Тогда я пойду… Эй, стой. А когда это я стала тебя слушаться!?
- С того момента, как пошла вместе с нами. А теперь не отвлекай. - Я вальяжно обернулся, направляясь к, некогда живому, существу. Краем глаза, я увидел, как Бревси показывает мне язык, после чего выходит. Истинный ребенок, ей богу. Как вообще можно было поверить что она босс Чумы? Наверное, я слишком заработался… Занятость мыслей она такая, главное, теперь потратить все силы, на изучение дохлого гоблина и этих грибов. Интересно, а как Дерви не догадался? Ладно я, он то как вообще называл ее “Боссом”??
Ладно, опустим это. В биологии, я отчасти разбирался, но в основном из-за профессии. И некромантии. Но об этом, я уже говорил. А поскольку, каждый биолог, в душе, маньяк потрошитель, я не мог не рассмотреть то влияние, которое грибы оставили на теле бедолаги.
Я медленно подошел к гоблину, становясь на колено, к разорванному от щеки до щеки рту. Язык давно отсох, зубы выпали, щеки втянулись, значит, вся выработка крови, действует во благо грибницы. Что же, занятно. Получается, он действительно стал жертвой чайных грибов. Глазные яблоки гоблина, скрылись под двумя грибами, что буквально поглотили их в себе. Это зрелище выглядело на удивление ужасающе, когда рассматриваешь вблизи. Пошарив в куртке, я достал небольшой перочинный ножик, начиная вырезать его по контуру, с интересом ожидая результата. Клянусь, даже в школе, на уроках анатомии, не было так интересно, как здесь. Когда я смог открыть эту “шкатулку”, я действительно увидел два открытых глаза, но к сожалению, безжизненных. Что же, разочарование. Действительно, прямо как на уроках анатомии! Когда я вскрыл жабу, я тоже был разочарован. Ах, школьные деньки, жаль, что я вспоминаю о вас, только в таких обстоятельствах.
Дальше, моим исследованиям, подверглись вены, нужно было точно определить, поступает ли кровь куда-нибудь в тело, ответ был отрицателен. Проведя лезвием по руке, обвитой странной лозой, я убедился, что в теле крови уже не осталось, значит, мозг тоже не функционировал. Ну кроме роли губки. А это, в свою очередь, значит что пришло время для последнего эксперимента, требующего от меня достаточно весомых усилий. Размяв пальцы, голову и руки, я начал вспоминать ритуал временного оживления.
Для начала, нужно было расчистить себе место, чтобы было куда вообще призывать собственно мертвеца. Потому, было решено подвергнуть часть плантации грибов, геноциду, с помощью перочинного ножичка, и башмаков. Пусть, делать это было и не очень удобно, (с точки зрения гигиены, я сейчас был хуже Гитлера и Муссолини, вместе взятых) зато быстро. Дальше, началась моя самая нелюбимая часть, ритуал, повторять который дома я крайне не рекомендую. (Ох, надеюсь где-нибудь будет плашка об опасности, меня ведь и засудить могут.)
Взяв лезвие ножа, я аккуратно сделал надрез на бьющемся сердце гоблина. Кровь, взятая под мой ментальный контроль, начала тонкой струйкой спускаться к чистому полу, где образовала алый круг. Прождав еще пару секунд, я прервал поток, сжимая пальцы в кулак. Чтобы уплотнить круг, я убрал лезвие, достав мел, и по контуру обвел его. Опускаясь в центр бушующей пентаграммы и сложив пальцы в подобие католического перста, я вновь призвал к себе поток крови. (О да, всякого рода магия, обожала использовать религиозные обряды. Возможно, в насмешку) Дальше, следовала наиболее интересная часть, пальцы начали рисовать вокруг меня латинские буквы, выстраивающиеся в единый текст, что идя по кругу постоянно сужался, заставляя меня то выходить из круга, то вставать на уже написанное.
“Potestas mihi data per mortem, et potestas quam accepi a vita.
Ego sum servus carnis et sanguinis eius primordialis.
Ego uti, exaltans nomen eius et potentiam
Habere animam et mentem
Redi ad terram”
Текстовка готова, теперь нужна жертва. Ножик, оставшийся в другой руке, резким движением оставил на раскрытой ладони свежую рану, откуда неспешно, в центр пентаграммы, упали капли моей крови. Боль в руке, я уже давно не чувствовал. Когда
