Даром - Яна Каляева
— Понимаешь, Оля, я всегда отвечал за младшего брата. И то, что с ним случилось — это неправильно. Он гамал, конечно, запойно, и турнирами этими увлекся еще, но… Это не значит, что он в самом деле хотел всю свою жизнь на это грохнуть. Со временем перебесился бы. Понял бы, что в киберспорте ему ничего не светит, и занялся бы чем-то нормальным. Он ведь умный парнишка, Олег. Нервный, уязвимый, но умный и с характером. И программировал не так уж плохо. Через год до мидла дорос бы, а там и до сеньора лет за пять. Девушка у него была, потом не сложилось что-то у них, вот он и загрустил. Ничего, оклемался бы, встретил бы еще кого-то. А я тогда… в Одарение… психанул, в общем, и надавил на него. Вот он и… тоже психанул. Такое бывает, нет семьи, где не случались бы ссоры время от времени. Кто же знал, что это тот самый день.
— Никто не знал, — отзывается Оля, отпивая вино. — И ведь уже почти год прошел, а мы так ничего и не знаем. Но это не значит, что мы не можем узнать. К нам в отделение приходили ребята из «Детей Одарения»…
— Это которые листовки у остановок раздают? «У Одарения есть смысл и цель»?
— Да, они. Я хочу посетить их собрание. Пойдешь со мной?
— Оль, да ты чего? Ну что они могут знать?
— «Они» вряд ли что-то знают, Саша. Я не жду, что выйдет гуру и огласит высшую мудрость… если там так, я сразу уйду. Но если мы, люди, не будем собираться вместе и пытаться разобраться в том, что с нами произошло… как мы разберемся?
— Оля, ну что ты такое говоришь! Это же просто очередная секта, развод лохов на бабло. Я не хочу, чтобы ты в это ввязывалась!
— Спасибо за поддержку, — отвечает Оля ледяным тоном. — Я тебя услышала. А во что мне ввязываться и во что не ввязываться, буду решать сама, с твоего позволения.
Отставляю в сторону бокал с вином. Мы встречаемся уже три месяца, а настолько напряженного разговора у нас еще не было. Оля умеет в сарказм, ну надо же.
— Просто я беспокоюсь за тебя…
— Считаешь меня лохушкой, которую может развести любой ловкач?
Оля хорошенькая, даже когда вот так сердится, но пора уже это прекратить.
— Я слишком резко выразился. Прости. Конечно, если для тебя это важно и интересно — иди. Я сам скептически отношусь к такого рода тусовкам. Но доверяю тебе и знаю, что ты сама можешь разобраться, стоит ли общаться с этими людьми. Только обещай мне, пожалуйста, одну вещь. Если что-то тебя насторожит там, ты расскажешь мне, хорошо?
Оля фыркает:
— Ладно, ладно, папочка…
Мы перебираемся на диван и там миримся уже окончательно. Но мысленно ставлю себе заметку: узнать, в чем там с этими «Детьми Одарения» дело.
* * *
Отвозить Федю к маме и обратно и в целом присматривать за ним, пока Оля занята, меня не напрягало — работа теперь это позволяла, я даже не каждый день наведывался в офис. К заказчикам выезжал, только когда возникал конфликт и требовалось уладить его. Чаще всего конфликты были связаны с Виталей. Я видел, что он изо всех сил старается вести себя нормально — одевается если не прилично, то хотя бы в чистое, фильтрует базар, приезжает вовремя, выполняет обещания. И все-таки можно вывезти гопника из подворотни, но не подворотню из гопника. Пару раз мне приходилось срочно выезжать на его звонки «Сань, я этого гаврика не бил, оттолкнул только, а чо он сам первый полез меня за грудки хватать». Я извинялся перед клиентом, возвращал деньги, читал Виталику нотации, штрафовал его, наконец; он клятвенно обещал, что это было в последний раз, и больше никогда…
Проблема в том, что все эти слезные клятвы не работали. Однажды вечером я обнаружил, что неимоверными усилиями набранный рейтинг агентства просел на две десятых, а во всех отзовиках наверху огромная простыня от клиента: «Сотрудник воняет перегаром и хамит в лицо… матерится при детях… хватал меня за грудки и орал». Когда Виталя приехал с отчетом, я сам готов был материться и орать. Пожалуй, я мог бы взять себя в руки и направить энергию своего гнева на очередную воспитательную беседу — вот только сколько их уже было…
Не слушая оправданий, я с порога залепил Витале хук правой, потом левой, потом снова правой. Если бы он стал отвечать, наверно, я бы отделал его не на шутку. Но он даже не уклонялся, ушел в глухую оборону. Только группировался, прикрывая локтями печень и солнечное сплетение, а кистями — голову; что-то вроде стоячей позы эмбриона.
— Ну прости, бугор, прости, в натуре, я виноват, рамсы попутал… — бормотал Виталя. — Да понял я, понял все! Ну хватит уже, бугор.
Я заставил себя остановиться — не ожидал, что это окажется так трудно…
— Еще раз облажаешься — изувечу. Свободен.
Сам удивился, как хрипло прозвучал мой голос.
Как ни странно, это сработало. Конфликтов с клиентами у Витали больше не было. Язык насилия он понимал, это было нормально для него. Но все-таки… Идея же была в том, чтобы он привыкал к жизни, в которой избиение — нечто ненормальное. Вместо этого, кажется, насилие понемногу становилось чем-то нормальным для меня. Несмотря на успешный исход операции по спасению похищенных девиц, я в глубине души жалел, что так и не пристрелил тех двух тварей на детской площадке. В каком-то смысле это было бы правильно.
Ксюша, в отличие от Виталика, казалась мне беспроблемной и отлично со всеми ладила; лишь ныла иногда, что салон такси провонял дешевым ароматизатором или клиент грубит и сам не знает, чего хочет. Бывало, у Ксюши внезапно заболевали дети или еще что-то экстренно случалось дома, но это, как говорится, дело житейское; у меня всегда был под рукой безотказный Виталя, чтобы ее заменять. Ксюше не стукнуло и тридцати, но мысленно я называл ее теткой — она казалась простоватой, добродушной и совершенно предсказуемой.
Не ожидал, что именно эта почтенная мать семейства отчудит такое, что запросто сможет подвести под монастырь нас всех.
Глава 8
Ловцы снов. Часть 6
Этот знаменательный день
