Виноваты звёзды 2 - Полина Грёза
По ту сторону жизни легко и спокойно. Нет суеты, нет боли. Повсюду яркий свет и сияющий туман. И в нем я увидел тебя. Ты тогда сказала, что у меня сын родился и я ему очень нужен. Велела возвращаться. А я не хотел один… Спросил почему нельзя вместе, а ты ответила, что ещё кровь не привезли…
— А потом я тебя толкнула… — девушка повернула к нему бледное лицо по которому медленно стекали слёзы.
— Ты ведь тоже видела, да? И чувствовала то же самое, что и я? — Денис подошёл вплотную и провел пальцами по её щекам, стирая мокрые дорожки, — Тогда скажи мне, Марьяна, как же при такой нереальной связи мы умудрились порвать друг друга в клочья? Не понять, не почувствовать? Морально уничтожить…
— Не знаю, правда… — Девушка всмотрелась в яркие чёрные глаза напортив, на этот раз в них плескалась тихая грусть и сожаление, — Мне застилали глаза нестерпимая боль и обида. Я как будто умерла. Было абсолютно всё равно что со мной станет и что происходит вокруг. Просто как безвольное бревно плыла по течению. Не видела смысла в жизни. До тех пор, пока не узнала, что беременна.
Тогда попыталась трепыхнуться, соскочить с контракта, отменить свадьбу. Но отец мне не дал. Припечатал ещё сильнее.
А ещё он очень сильно боялся, что ты когда-нибудь вернёшься и заявишь права на сына…
После родов я долго восстанавливалась. Была серьезная гипоксия. Неврологи не давали никаких прогнозов. Несколько дней я была в полностью невменяемом состоянии, и отец испугался, что никогда не выздоровлю, а ты заберёшь ребенка. Он заставил Даника письменно отказаться от Артёма и мне подсунул такую же бумагу. А сам официально усыновил внука. Когда пришла в себя, я не стала раздувать скандал — ведь это означало бы посадить в тюрьму собственных родителей. К тому же, отец применил тяжёлую артиллерию. Рассказал про три миллиона. Правда, умолчал про то, что ты их вернул…
В глубине антрацитовых глаз вновь полыхнуло пламя ада. На благородном, мужественном лице заиграли желваки.
— Прости меня, конечно, Марьяна, но твой отец — просто чудовище… Ладно, я. Здесь всё понятно… Но ведь он несколько раз танком проехался по тебе, единственной дочери, выворачивая ситуацию, как ему выгодно…
Да и всё твоё окружение… Муж — хитрый приспособленец, которому проще выкрутиться, чем проявить твердость и решить вопрос раз и навсегда. Свекр — отпетый циник, помешанный лишь на получении прибыли. А женщины в вашей семье вообще права голоса не имеют.
И ты — лишь инструмент для зарабатывания денег. Вся твоя жизнь — это работа. Утром — в больнице, вечером — в Югфарме. А в оставшиеся крохи времени бежишь к сыну… Разве о такой жизни ты мечтала? Разве ты не заслуживаешь лучшего?
Знаешь, а ведь бывает по-другому… Я могу вытащить тебя из всего этого. И Артёма. Сейчас у меня достаточно сил и средств. Одно твое слово…
И, ещё… Сегодня в кабинете, когда так грубо предлагал убрать шрам от кесарева… Я ведь совсем не то собирался сказать… Просто разозлился очень… На самом деле я хотел поблагодарить тебя за сына. Спасибо, что во всей этой кошмарной ситуации смогла его сохранить… Он — просто чудо.
Когда первый раз поднял его на руки, там, в парке — думал меня разорвёт от переполнивших чувств. Этот ребенок — мой. Я хочу видеть как он растёт. Как засыпает и просыпается, капризничает и радуется. Не где-то там, а в нашем с тобой доме, с настоящими родителями. Чтобы папой и мамой называл меня и тебя, а не бабку с дедом…
В общем, выбирай, Марьяна. Ты со мной или всё-таки с ними?
35. Денис. Моя
Ден пристально смотрел в океан голубых глаз. Сердце бешено отстукивало доли секунды, грозя проломить грудину.
А что ты будешь делать, если она выберет не тебя? Ведь пошёл ва-банк, не убедившись, что всё ещё ей нужен… Раскрыл душу, подставил под удар уязвимое, мягкое брюхо. А если нет? Второй раз такую эмоциональную катастрофу ты просто не переживешь…
У неё во взгляде смятение. И сама вся неуверенная, застывшая, испуганная… Смотрит, как загнанная лань…
А что ты хотел? Только что сам поставил ее перед выбором — непонятно откуда выплывший бывший, которого она три года считала предателем, или родные мать с отцом… И их тоже выставил в неприглядном свете…
Во влажных голубых глазах напротив отражается звёздное небо… Ну, давай уже, решайся… Уничтожь или воскреси…
— С тобой… — тихо шепчет она и судорожно втягивает воздух.
Сердце ухает и ты перестаешь его чувствовать. Булыжник, не дававший вдохнуть, превращается в миллионы парящих бабочек.
Делаешь шаг вперёд и прижимаешь к себе. Крепко-крепко. Практически до хруста суставов. Рубашка на груди становится влажной от её слез. Гладишь по спине, прикасаешься губами к волосам, вдыхаешь родной запах. Тот самый, неповторимый, кристально-чистый, уносящий в небо. Сказать ничего не можешь, потому, что у самого в горле стоит ком. Да и кому они нужны сейчас, эти слова?
Просто накрываешь жёстким спазмированным ртом соленые от слёз губы и окунаешься в свою потерянную на три года нирвану. Только в ней твой персональный источник животворящей энергии. Твой мир, покой и домашний уют. Твоя сила, смелость и уверенность. А теперь этого всего в два раза больше, потому, что у вас есть сын. Твоя кровь, твоё продолжение. И её… Грудная клетка просто разрывается от нежности.
— Как же я могла жить без тебя эти долгие три года? — поднимает она мокрые глаза.
— А я не жил… То, что со мной происходило нельзя назвать жизнью…
Несколько часов под звездами они провели, беседуя друг с другом. Это была ночь открытий и прозрений, разговоров без утайки, препарирующих душу. Исповеди и покаяния. Поток искренних слов, слез, обнажающих истинные чувства, не иссякал до рассвета. Восстанавливал утраченные связи, рождал новые, ещё более крепкие.
Марьяна время от времени уходила принимать пациентов, потом возвращалась. Денис следовал за ней, как привязанный. Тихо наблюдал,
