Босс для стажёрки - Светлана Штауб
Как же всё меняется… Как же мне теперь не хватает маминой строгости.
— Возьми вилку, — пригрозила я сестрёнке, когда та потянулась к оладушку рукой.
Ну точно… теперь вся мамина строгость передалась мне.
Глядя на огорчённую мордашку Стаси, расстроенную тем, что придётся кушать вилкой, я поняла, что переборщила. Мне всегда хотелось, чтобы сестрёнка выросла ответственной, чистоплотной и воспитанной, поэтому я зачастую перегибала. Вот и в тот момент я поняла, что перегнула. В конце концов, почти никто не есть оладьи столовыми приборами. Уж точно не в этой стране.
— Ладно… — сжалилась я, — кушай так.
Ребёнок тут же изменился в лице. От улыбки щёчки стали больше. Разом засунув половину оладушка в рот, девчушка откусила тот и, словно хомячок, начала пережёвывать еду.
Я хотела снова поругать ребёнка, но не удержалась и заулыбалась сама — слишком уж умилительным был её вид. Порой, мне кажется, что от полного перехода за грань апатии меня удерживает только этот ребёнок. Кажется мне только порой… но лишь потому что всё остальное время я уверенна в этом на все сто.
Позже, наказав отцу помыть посуду, я пошла собирать ребёнка в школу. Зайдя в комнату Стаси, упёрла руки в бока и важно поинтересовалась:
— Так, ну и что у тебя сегодня по занятиям? Какие учебники нам понадобятся?
Русый чертёнок пробежал мимо, чуть ли не нырнув у меня между ног, остановился у стола, вытянул портфель из угла и гордо объявил:
— Я уже всё собрала.
Брови поползли вверх. Удивительно самостоятельный ребёнок, получается.
Глядя на хоть на небольшой, но забитый учебниками портфель, я помотала головой.
— Ужас… Первый класс и столько учебников. Верните моё детство… — пробубнила я себе под нос.
Я подняла рюкзачок и направилась в прихожую.
— Ну папа! — завопила я, остановившись на полпути.
Замерев с бутылкой в руке, словно статуя, у которой двигались только глаза, папа вопросил:
— Что такое?
— Посуда! — напомнила я.
Расстроенный родитель был вынужден поставить бутылку на стол и отправиться к раковине.
Уже сидя в прихожей и одевая ребёнка, я на всякий случай пригрозила отцу:
— Если к моему приходу останется хоть одна грязная тарелка или кружка, никакого ужина не будет! Ясно?
С кухни донеслось недовольное:
— Угу…
С ребёнком справилась быстро: как-никак уже два месяца в школе — за это время Стася успела войти в ритм и завести друзей. Радовало то, что, со сменой садика на школу, Стася стала ходить домой самостоятельно. По крайне мере, я утешала себя тем, что теперь она на ступень выше в этой иерархии взросления. Если фраза «ребёнок сам ходит домой из детского сада» звучала как повод для лишения родительских прав, то фраза «ребёнок сам ходит домой из школы» звучит как что-то само-собой разумеющееся.
И если школа Стаси была рядом с домом, то до университета мне ещё предстояло добраться чуть ли не через полгорода. Только час спустя я стояла перед крыльцом своего учебного заведения. Ещё через несколько минут я уже обнималась с Ксюшей в коридоре третьего этажа, прямо перед аудиторией, в которой должна была проходить первая пара.
— Ну как ты? — участливо поинтересовалась подруга. — Выспалась?
Даже не глядя в зеркало, я могла почувствовать мешки под глазами, что тянули вниз не только нижние веки, но и всю голову.
Зачастую меня раздражал этот дурацкий ритуал: буквально каждое утро после смены подруга интересовалась, выспалась ли я. Что я могла ответить в таком случае? Кажется, ответ был очевиден. Но с другой стороны я прекрасно понимала, что так Ксюша проявляет заботу — после каждого такого вопроса шли утешения и обнимашки с целью поддержать. Человеческое тепло… Порой оно может заменить десять чашек крепкого кофе с утра…
— Нет, — коротко ответила я.
Безымоциональный взгляд упал на подругу.
— Снова отец? — поджав губы спросила девушка.
— Да что отец, — отмахнулась я. — На отца я давно не полагаюсь.
— А вот и зря! — перебила Ксюша. Да при чём так неожиданно, что готовые вот-вот закрыться глаза внезапно раскрылись на полную. Я замерла с поднятой рукой, ошарашенно глядя на подругу. — Зря! — повторила Ксюша. — Ты же ещё ребёнок совсем! Сколько всего пережила! Сестрёнку на своих хрупких плечах подняла! Пора бы уже и ему позаботиться о вас! Я, конечно, понимаю, что у него горе случилось, но здоровому-то мужику должно быть стыдно, что дочка выполняет за него все отцовские обязанности!
Опустив руку и сглотнув, я огляделась по сторонам, в надежде, что никто не обратил внимание на этот порыв откровений подруги.
— Да ладно тебе, — растерянно ответила я, поняв, что Ксюша не привлекла излишнего внимания, — чего взъелась-то так?
— Да потому что обидно за тебя.
Кинув сумку на подоконник, подруга развернулась и встала рядом, опершись спиной о стену.
Либо Ксюша слишком хороший эмпат, либо гений, который заранее продумал план, призванный пробудить меня как можно быстрее. Если план, то план сработал отлично. Если эмпатия, то… да я, вообще-то, никогда и не сомневалась, что Ксюша понимает меня, как никто другой.
Так или иначе, слова подруги привели к тому, что я осознала одну простую в своей позитивности вещь:
— Зато пока без работы смогу отдохнуть.
С одной стороны, положительный момент, но с другой… придётся совсем скоро искать новую, потому что учебники для Стаси и одежда для вечно растущего ребёнка стоит денег, которых у нас в семье нет…
Неожиданно воскликнув, подруга вырвала меня из плена негативных мыслей.
— Кстати!
Я схватилась за сердце.
— Да что ещё-то такое?
— Ходит слух, что сегодня к нам придут одни очень именитые люди.
— Именитые люди? — не поняла я.
— Люди, которых ты знаешь.
Я помотала головой.
— Да что ты всё вокруг да около ходишь! Что за люди-то такие?
Ответа не последовало. Последовал очередной вопрос:
— Мы в каком университете учимся?
— Информатики и информационных технологий.
— Вот именно! А кто у нас связан с информатикой и информационными технологиями из именитых людей, с которыми ты знакома?
Я устало склонила голову вбок. Прикрыла глаза.
— Пожалуйста, если хочешь сказать, скажи. У
