Охота на Чупакабру - Татьяна Рябинина
«Янка, - говорила моя приятельница Настя, - на тебя мужики летят, как мухи на…»
«На мед? – уточняла я. – Или на говно? Наверно, я и то и другое. В одном флаконе».
Сначала было вовсе не до того. Какой там секс, когда на руках вечно болеющий грудной младенец, лежачая бабушка, плюс километры текстов с дедлайном и учеба на заочке. Первый опыт оказался, мягко скажем, так себе. Да еще и закончился беременностью. Понадобилось время, чтобы понять, что это за зверь и с какой стати ему придают такое значение. Чувства? Были и чувства. Хотя и не настолько острые, как те – первые. И замуж звали, но тут я больше думала не о себе, а об Алексе. Для всех троих кандидатов на мою руку ребенок был лишь досадной помехой, с которой требовалось как-то смириться. Такой расклад меня не устраивал.
Как бы там ни было, чувственное внимание к себе я считывала моментально. Иногда включала зеленый свет, но чаще делала вид, что не заметила, не поняла. Интерес Чупакабры мне вовсе не польстил и уж тем более не обрадовал. Взбесил настолько, что в горло плеснуло изжогой.
Вот так, да? Похоже, в этом ты точно не изменился. Все так же перебираешь одну бабу за другой, а наутро даже имен их не можешь вспомнить. Но только я теперь совсем не та. Не смотрел бы ты на меня сейчас, как Борис гипнотизирует сковороду с котлетами, и все бы пережила. Мы встретились, ты не узнал, ну и отлично. Крохотный досадный эпизод, оставшийся в прошлом. Пройдет несколько дней, все уляжется.
Вернее... улеглось бы. Впрочем, у тебя еще есть шанс остаться в живых, Чупин. Я сейчас прикручу все свои эмоции, потому что работа есть работа. Мы запишем передачу и попрощаемся. Ты оставишь свои хотелки при себе. Если же нет… ну что ж, тогда придется сделать из тебя чучело, Чупакабра.
Черта лысого он остановился. Нет, пока записывали, вел себя прилично, взглядом не раздевал, не позволил себе ни единого двусмысленного слова или жеста. Но этот плотный, густой чувственный фон… он был как электрическое поле высокого напряжения.
Люди, у которых раньше никогда не брали студийного интервью на камеру, обычно ведут себя так, что смотреть со стороны – мука мученическая. То, что мычат и запинаются, само собой, но есть еще несколько неприятных багов. Они либо крутят башкой во все стороны, либо таращатся в камеру, либо пялятся в упор на ведущего. Я перевожу глаза с камеры на гостя и натыкаюсь на взгляд зрачки в зрачки. Люди никогда не смотрят собеседнику прямо в глаза, если это не интимный разговор и не подавление чужой воли. Они касаются друг друга расфокусированными взглядами.
Чтобы избежать таких моментов, я и просила гостей приходить заранее: хотя бы минут пять поговорить без камер и поправить ошибки. С Чупакаброй времени уже не оставалось, но ассистентка Валечка скороговоркой выпалила ему всю эту премудрость. Возможно, у него был опыт интервью, но косяков я не заметила. И вот когда мы пересекались взглядами, я невольно зависала на какую-то долю секунды. И тогда вдоль позвоночника бежали терпкие мурашки. Это бесило еще сильнее. И тем больше приходилось прилагать усилий, чтобы не показывать раздражения.
Наконец Вадим ответил на последний вопрос, я попрощалась с ним и со зрителями.
- Снято, - дал отмашку Арсений. – Всем спасибо.
Пальцы дрогнули, и я едва не выронила микрофон, который снимала с лацкана пиджака.
- Спасибо, Вадим, - еще одна вежливая улыбка. – Ваша передача выйдет в следующую среду в восемь утра. Если не сможете посмотреть, запись будет на нашем канале в интернете, я отправлю вашей помощнице ссылку.
- Спасибо большое, Яна, - кивнул он. – Было приятно познакомиться.
Познакомиться… Ну да, конечно.
Кислота плескалась на уровне ушей. Гевискон** в помощь.
- Вас проводить, или найдете выход?
- Найду. Всего доброго.
Он развернулся и пошел к двери, а я выдохнула с облегчением.
Все. Спи спокойно, Чупакабра, не догадываясь, какой опасности избежал. Я бы съела твои яйца на завтрак. Кстати, в Мадриде довелось попробовать бычьи, в ресторанчике рядом с Plaza de las Ventas***. Видимо, быку не повезло на корриде. А на вкус так себе.
Впрочем… в облегчении этом была толика досады. Самая-самая крохотная, с горчичное зернышко.
У выхода он задержался на секунду, обернулся.
- Яна…
Черт, разъяпонскую твою мать, иди куда шел!
- А у вас случайно не найдется вечером времени? Свободного?
Да говорил бы прямо: пойдем вечером выпьем, а потом перепихнемся.
Ну что ж, Чупин, вольному воля, а спасенным рай. Но рай – это точно не про твою честь.
- Почему нет? Найдется.
Вадим
Как только съемка закончилась, она перестала притворяться. Интересно, сама-то хоть сознавала, насколько фальшивой получилась прощальная улыбка и насколько неискренним – предложение проводить до выхода? Вряд ли.
Иди-иди отсюда, Чупин, и побыстрее. Бегом, прыжками.
Я и пошел.
Упала ты мне, коза рыжая. Ехало-болело. За всю жизнь не перетрахать тех, которые ноги раздвинут по первому зеленому свистку. И никаких проблем. За одной бегал уже, как мальчик, спасибо, больше не надо.
Этой мантры хватило ровно до двери.
Что, вот так вот просто сдаться? Ну уж нет. Это теперь дело чести – разложить тебя по горизонтали, Яна Логинова.
Насчет чести - прозвучало как-то… сомнительно, но я отмахнулся. И корявым подкатом поинтересовался ее свободным временем.
Нет-нет, чисто попить кофе и поговорить о высоком.
В этом месте просился гнусно ухмыляющийся смайл.
По правде, не очень-то и рассчитывал, что согласится. Но для очистки совести надо было. Чтобы потом не жрать себя, что уполз, поджав хвост. А она вдруг раз и согласилась. Я даже растерялся в первый момент: в чем подвох? Но тут же взял себя в руки и мысленно их потер: считай, дело сделано. Теперь никуда не денется.
Развернулся на сто восемьдесят градусов, подошел к Яне: не вопить же на всю студию на радость ее коллегам.
- Давайте так. Я приглашаю – значит, я и плачу. Место выбираете вы.
- Хорошо, - она чуть выпятила губу, и я невольно представил, как прикусил бы ее зубами, обвел изнутри языком.
- Куда за вами заехать и во сколько?
- Куда? – Яна задумалась. –
