Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1991 год
Постепенно дорога начинает взбираться в горы. «Серебряный папоротник» то и дело ныряет в тоннели. Самый длинный из них — Поро-а-Тарао — протянулся на 1,3 километра. Кругом ни души, если не считать нескольких пастухов, перегоняющих овец с помощью своих понятливых собак, которым подают команды целым набором свистов. Оставляя в воздухе след разбрасываемых удобрений, над хребтом, похожим на спину кита, резко взмывает вверх самолет. Взлетная полоса скрыта за хребтом. Над землей парят ястребы, а пукеко с темно-синим оперением, красными клювами и лапами высматривают добычу у ручьев.
Центру этого района — Таумарунуй, как и Гамильтону, отведено особое место в железнодорожном фольклоре: есть даже такая песенка «Таумарунуй на железной дороге»...
Мы проезжаем мимо маленьких городков Мингинуй, Оханго, которые в свое время процветали благодаря торговле лесом. Сейчас эта отрасль экономики в упадке, и города постепенно умирают. Там, где раньше слышался звон мощных пил, теперь стоят брошенные хозяевами дома, зарастающие кустарником. При этом вы чувствуете себя Иезекиилем в долине Смерти и задаетесь вопросом, что может вновь вдохнуть жизнь в эти места. Город Раурими сохранился лучше других. Лесопилка тут была закрыта лишь в 1965 году, почта и школа в 1974-м, большинство из его жителей уехали. Тем не менее город, похоже, не хочет уходить в небытие. Местный участок дороги — чудо инженерной мысли — привлекает сюда любителей из разных стран. Чтобы пересечь хребет, поезд вынужден подниматься по спирали, делая две петли и ныряя в тоннель. Пробегая по рельсам пять километров, он продвигается вперед только на один.
Одна из главных достопримечательностей путешествия — Национальный парк, расположенный на высоте 800 метров над уровнем моря в предгорьях трех действующих вулканов: Тонгариро, Нгарухое и Руапеху. Над Нгарухое часто курится дымок, как бы постоянно напоминая о возможном извержении. Бирюзовые воды теплого озера плещутся в кратере самого активного из трех вулканов — Руапеху. Неподалеку находится лыжный центр.
В Покака, высшей точке железной дороги (890 метров над уровнем моря), установлена мемориальная доска, свидетельствующая о том, что в 1906 году здесь был забит последний костыль. Отсюда дорога начинает спускаться вниз. «Серебряный папоротник» проплывает над глубокими ущельями по ажурным виадукам. От вида клокочущей внизу горной речки у пассажиров перехватывает дыхание.
По традиции поезд притормаживает у местечка Тангивай. Здесь установлен обелиск в память о катастрофе 1953 года. Тогда произошло извержение Руапеху. По роковой случайности град камней обрушился на мост над рекой Уаунгаеху именно в тот момент, когда по нему проходил идущий на север ночной поезд. 151 пассажир, спешивший на празднование рождества, погиб.
В Уайоуру из окна поезда виден военный музей. Внизу, среди молочного цвета скал, шумит река Рангитайки, питающая плодородные земли вокруг Мангауека. Но маорийские названия здесь уже постепенно сменяются английскими: именно здесь более ста лет назад селились британские колонисты, создавая свою культуру земледелия. И теперь, глядя на ровные поля, непосвященный с трудом отличит, где пастбище, а где... площадка для гольфа.
Солнце уже миновало зенит, и подошло время для чая. Закат рассыпает причудливую мозаику по окнам вагонов. В Палмерстоне можно купить столичные вечерние газеты: пассажиры знакомятся с новостями, а проводник в очередной раз предлагает напитки. За окнами зажигает огни индустриальный Левин. Вскоре дорога выходит на побережье. У Паекакарики стальная магистраль и автострада бегут рядышком, зажатые между океанским прибоем и холмами, на которых, словно ласточкины гнезда, приютились дома. Перед их обитателями открывается прекрасный вид на острова Капити, где когда-то стояла крепость Те-Раупарака, видного военачальника маори.
Поезд ныряет в тоннели, и вот мы уже въезжаем в Порируа, город-спутник Веллингтона. Столица раскинулась на холмах и напоминает Гонконг в миниатюре. Говорят, чтобы построить здесь дом, достаточно вбить в скалу гвоздь и повесить на нем жилище. Отдельные дома действительно буквально висят над пропастью...
Завтра в 8.20 утра «Серебряный папоротник» отправится в обратный путь в Окленд.
Молли Эллиотт Окленд
Пропало море
Окончание. Начало см. в № 7/91.
Широкие окна ходовой рубки сейнера раскрывают передо мной панораму Шантарского моря. О его странной судьбе мы говорим с Вадимом Николаевичем Зайцевым, Уже добрый час сейнер несет нас к цели, борясь со встречным течением. Капитан многозначительно сдвигает шляпу на затылок.
— Что-то такое припоминаю: кажется, в прежних изданиях лоции Охотского моря было упоминание о нем. Теперь же, в новых книгах как будто слова те же, а слово «море» исчезло...
Мы подходим к штурманскому столику. Раскрываем лоцию: «Плавание здесь сопряжено с большим риском, и судам, не имеющим РЛС, заходить в район Шантарских островов не рекомендуется... сулои, водовороты... скорость течений достигает восьми узлов...» Я вспоминаю то же нагромождение гипнотизирующих угроз и всю, как принято говорить, чертовщину из первой обстоятельной лоции, написанной выдающимся гидрографом Борисом Давыдовым. В лоции, изданной в 1923 году, Шантарское море поминалось десятки раз именно в связи с особыми свойствами этого средиземного моря. «Выделение этого водного района в отдельный самостоятельный бассейн можно только приветствовать, так как он резко выделяется по наблюдаемым в нем явлениям».
И в самом деле: в горсти брошенных в угол Охотского моря островов столько любопытных и труднообъяснимых отклонений, что невольно хочется обвести их треугольником на манер Бермудского. В невыносимых климатических условиях: тайфуны и туманы, морозы и круглогодичный лед у берегов — полный расцвет флоры и фауны, десятки редких видов растений и животных.
Шантарских островов всего четыре, не считая мелких. Главный из них — Большой Шантар. По общей площади — 2500 квадратных километров — архипелаг вполне сравним с такой страной, как Люксембург.
Вершина главного острова сейчас отчетливо маячит по правому борту. Острова Малый Шантар и Беличий, разделенные узким проливом, подобны Сцилле и Харибде: пролив между ними так узок и так опасен, что его название — «Опасный» воспринимается моряками буквально, при всей лихости и скептицизме этого народа.
Четвертый остров — Феклистова и прилепившийся к горизонту Утичий — настоящий кладезь чудес. Уютные бухты, лежбища морских зайцев, гнездовья редкостных птиц, скалы и провалы. Именно на этот райский уголок и направил свой бинокль Василий Васильевич Грушко. Он старший в тройке представителей хабаровского «Дальтура», а цель миссии столь же оригинальна, как и сами острова.
— Хотим подобрать места для показа представителям туристской фирмы из США, — поясняет мой собеседник.— В перспективе совместные круизные линии, проходящие через Шантарское море.
Панорама островов заполнила окна. Пора было выбираться на палубу. Едва выгребая против течения, сейнер дрожал, и медленно надвигался на нас божественный мыс Св. Филиппа, и каждый, я думаю, присматривал для себя на умильных альпийских склонах местечко для фазенды. Только спустя час мы подошли к месту высадки. Звякнул стопор брашпиля. Якорь вместе с вертлявой цепью вяло тонул в прозрачной воде. Потом он успокоился на дне, разметав стайку мелких рыб, и мы бросились к грузовой стреле, чтоб спустить на воду наш «Охотск», заметно раздобревший от стравленного воздуха.
— Как же с морем дальше? — капитан трясет мне на прощанье руку и показывает курортные пейзажи искристого на солнце пространства.
— Разберемся, надеюсь, — уже зависнув на шкентеле с мусингами, кричу я, стараясь попасть ногами в кокпит моторки. Сейнер гукнул на прощанье и еще раз поворошил винтом чистую воду. Стоя на крутой галечной косе на берегу «исчезнувшего» моря, я еще не представлял, как в полном виде будет выглядеть вся история с его поисками. Историю эту с копаниями в старых книгах, телефонными разговорами и расспросами я составил уже после путешествия. В ней нет никакого вымысла, исключая одну собственную гипотезу — «легенду». И пусть читателя не смущает слово «легенда». Одно из значений этого слова, почитаемого моряками, — пояснение к карте или к тому, что на ней изображено...
Все началось с надписи «Шантарское море» на аэронавигационной двадцатикилометровке Б-IX. Морской атлас, справочники, энциклопедии «игнорировали» это море, а моя собственная карта... Откуда она у меня— уж не припомню, потому сразу обратился к прошлому. Первая удача в книге самого генерал-губернатора Приамурского края П.Ф. Унтербергера. По его инициативе в 1909 году моряки-гидрографы измерили ширину всех проливов и выяснили, что МОРЕ это закрытое и доступ в него иностранных судов для морского промысла недопустим. Конечно, запоздалое решение объяснялось слишком уж вольным хозяйничаньем иностранцев в российских водах. В лоции, которая была составлена Борисом Давыдовым, я прочитал: «Название это (Шантарское море. — В. Г.), впервые упоминаемое китобоями, посещавшими район Шантарских островов, сохранилось и до настоящего времени». Кто такие были китобои, для меня не было секретом. Настоящее нашествие китобойных судов из Бостона, Нью-Бедфорта, Род-Айленда началось с 1847 года. Потом к ним добавились суда шведов, англичан, норвежцев. Не было лишь русских. Впрочем, о китобоях мы еще поговорим дальше. Для меня несомненно одно: для обеспечения плавания в этом районе, сложном для небольших судов, нужны были хорошие карты. Потому, наверно, не случайно военный корабль флота США «Джон Ханкон» в 855 году уютно обосновался в бухте Лебяжьей на острове Феклистова. Американцы сделали опись островов, упомянув в отчете о высоком качестве строевого леса. Не знаю наверняка, обозначено ли на картах янки Шантарское море, но сомнений у меня нет. Свидетельство Давыдова, несомненно, использовавшего иностранный картографический материал, я уже приводил. А что же на прочих картах? Надеюсь, читатель понимает, что весь наш качественный фонд карт — сплошь «закрытые», то есть секретные или «для служебного пользования». Теперь последний гриф начинают снимать, «закрытые» десяти-и пятикилометровки стали открытыми, и в продаже наконец-то появились нормальные топографические карты. Потому звоню в Главное управление геодезии и картографии. Татьяна Анатольевна Пляцевская на мою «жалобу» на пропажу моря неожиданно поясняет:
