Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1982 год
Прежде в Западной Сибири приходилось поступаться этим принципом. Допустим, острая нужда в нефти заставила начать освоение месторождений до того, как вступила в дело железная дорога Тюмень—Сургут—Нижневартовск. Среднее Приобье уже стало центром нефтедобычи в Западной Сибири и в стране, когда сюда пришел первый железнодорожный состав. Грузы и для путейцев-строителей, и для нефтяников возили речники и летчики.
Но освоение месторождений вблизи БАМа во сто крат дешевле, легче, потому что начинается последовательно.
И еще об одной проблеме необходимо упомянуть — о социальной. Пути ее решения также четко обозначены социологами в программе «Сибирь». Теперь просто «трудовые ресурсы» — люди без опыта работы — новой Сибири не нужны. Только квалифицированные работники и специалисты достойны работать там. Надбавки к заработной плате, северные социальные льготы, улучшенное гражданское строительство, производственный, бытовой комфорт — эти и другие меры должны помочь новоселам обжиться, пустить вековые корни на холодной, но богатой и гостеприимной сибирской земле. Именно на привлечение специалистов, умельцев и ориентирована программа «Сибирь». Не числом, а умением будет дальше обживаться Сибирь! Все-таки экономику делают не природные ресурсы, а люди. А они должны знать: Сибирь отбирает достойнейших.
Мурад Аджиев, кандидат экономических наук
В каждом доме
«Чистая вода» — так переводится название кишлака Сафедоб Кулябской области, перевезенного в 50-е годы с альпийских лугов Памира в низину, к будущим хлопковым полям Московского района. Одна из лучших мастериц края, Шарифа Сафарова, привезла с собой перешедшую от матери и бабушки прялку и не менее старинный деревянный ткацкий станок. Вместе с дочерью Зеби она ткет, а затем вышивает сузани редкостной красоты.
Впрочем, сузани, созданные мастерицей из горного кишлака Иол Шамигул Гаюровой (она вышивает их с дочерью Бегимой и невесткой Сайрам), пожалуй, не уступят сузани Сафаровой.
Сузани. Это слово обладает для меня каким-то неуловимым очарованием. Радостное, легкое, воздушное, словно тополиный пух... Есть в нем что-то недоговоренное, в нем живет тайна. Она каждый раз завладевает воображением, когда я вхожу в сельское жилище таджика, потому что знаю — стоит только ступить с раскаленного, залитого светом дворика в полумрак и прохладу дома, как со стены на тебя уставятся два огромных глаза-солнца и засияют почти так же ярко, как дневное светило. Засияют в обрамлении десятка белых, золотых, багряных солнышек поменьше. Завороженный, я буду долго разглядывать узор, столь бесконечно разнообразный при почти неизменном сюжете.
Сузани — большое прямоугольное вышитое панно на стене — главное и неизменное украшение таджикского дома. Основа панно обычно хлопчатобумажная или шелковая. Традиция украшать им жилище уходит в такую же древность, как и сама земля горного Таджикистана, хранящая и поныне родники народного искусства.
Сузани дарят к свадьбе, их можно увидеть на любом торжестве.
Здесь издавна бытует традиция вышивать к празднику сузани — чей окажется краше? Их вывешивают на всеобщее обозрение, и тогда глиняные дувалы расцветают веером радуг. А самый лучший украсит поляну, вернее — зеленый горный склон, где будут пир, музыка, танцы, песни. Его повесят на двух высоких шестах, и, даже если день окажется пасмурным, два огромных солнца воссияют над кишлаком. Какой же праздник без сузани?
М. Александров Кишлак Сафедоб, кишлак Иол. Таджикская ССР
«Ястреб» бьет по тучам
— Я «Марица», вызываю «Ястреб-115».
— Вас слышу...
— «Ястребу-115» готовность «два»!
Пока по радиотелефону шел этот диалог, в командном пункте Пазарджикского противоградового полигона кипела работа. Только что лучик локатора на зеленоватом экране заискрился, словно бы наткнувшись на помеху: верный признак, что где-то вдали объявилось высоко летящее плотное облако. Мгновенный анализ показал: градоопасное. Координаты рассчитаны, и тогда дежурный специалист командует:
— Азимут 255, шестью «Алазани» — ОГОНЬ!
И взвивается ввысь стайка небольших серебристых ракет, они вонзаются в зловещую тучу. И из нее пойдет град, столь, впрочем, мелкий, что, пока падает на землю, обернется безобидными водяными каплями. Осушенное облако понесется над нивами и садами, не причиняя им никакого вреда...
Кто знает Болгарию только по иллюстрациям в журналах, уверен, что в этом райском уголке воткнешь в землю прут — он зацветет. Болгария и вправду не обделена природой. Но из-за гористой местности здесь остается не так уж много пригодных для обработки земель. Да и над теми вечно висит дамоклов меч недобрых стихий.
Он отчаянно капризен, здешний климат. В новогодний праздник случалось иной раз такое тепло, что люди ходили без пальто. Зато в канун Первомая этого года я наблюдал буран: обильный снег запорошил зелень листвы, слился с яблоневым цветом. Выглядело это красиво до неправдоподобия, но многие фруктовые деревья остались не-опыленными, и Болгария потеряла больше половины урожая черешни.
В истории городка Трын, что лежит в нескольких десятках километров к юго-западу от Софии, однажды был зафиксирован воистину сибирский мороз: 38° ниже нуля. Случилось это чудо 35 лет назад, но вспоминают об этом с ужасом и по сей день. Я этого не застал, зато со здешними снегопадами сталкивался не раз. В начале 1981 года намело сугробы четырехметровой высоты. Множество населенных пунктов осталось без электричества, застряли в пути десятки железнодорожных составов и сотни автомашин...
Проходит зима, настает время весенних забот, а с ним новые капризы балканской розы ветров. К примеру, пылевая буря. Периодически налетая на Болгарию, ветры разрушают плодородный слой почвы, захватывая, как правило, те районы, где условия для земледелия наиболее благоприятные,— Дунайскую равнину, Черноморское побережье, Добруджу. В реестр ветроопасных в Болгарии занесено около сорока процентов всех обрабатываемых земель.
Если ветровая эрозия приходится обычно на март—май, то в разгар лета плодородной Добрудже грозит суховей. Черный ветер способен сжечь злаки в самый канун жатвы.
Климатических подвохов болгарский крестьянин ждет в любой сезон. Ранней весной он озабоченно хмурится не только в случае затяжной распутицы, мешающей машинам выходить на поля, но и при слишком быстром потеплении. Ведь плодовые деревья, преждевременно зацветая, становятся уязвимыми для частых в этих краях весенних заморозков.
Потому-то здесь испокон веку формировались сложные обряды; слабый человек видел в них единственное средство умилостивить или запугать злых духов, командующих стихиями. Маски устрашения и оглушительные бубенцы кукеров родились в свое время отнюдь не ради чистого искусства.
Чаще всего в старом болгарском селе можно было увидеть церемониал вызова дождя, ибо на каждое третье лето, как правило, приходится засуха. А единственным эффективным средством против нее была и остается ирригация.
Понятно, что крестьянину-одиночке она была не под силу. И в 1944 году искусственное орошение в Болгарии охватывало лишь тридцать семь с половиной тысяч гектаров. В 1982 году в стране земли орошали в тридцать раз больше — четвертую часть всех обрабатываемых площадей. По количеству орошаемой земли на душу населения Болгария вышла на третье место в Европе, уступая лишь Италии и Франции. Все это — и многие тысячи километров каналов, сотни насосных станций, плотины, шлюзы, дренажные канавы. А поскольку Болгария не располагает (кроме Дуная) большими реками, то потребовалось еще построить две тысячи больших и малых водохранилищ общим объемом около пяти миллиардов кубометров.
А в тех районах, куда еще не дошли каналы, у земледельца в летнюю сушь одно на уме: «Дождя бы, дождя!»
С Хинко Хинчевым, первым секретарем общинного комитета партии в Хлебарово — это городок близ Разграда,— мы стояли у кромки пшеничного поля. Хинко сокрушался:
— Сорок пять дней ни капли!
Тучку бы сейчас! Ох, как нужен дождь! Только не ливневый, только без града.
...Пожалуй, ни одна из стихий, периодически опустошающих болгарские поля, не сравнится по своему коварству с градом.
В июне 1978 года, проезжая мимо Шумена, я ужаснулся, увидев виноградники вдоль обочины: оголенная лоза чернела, как на пожарище. И вспомнились тогда строки болгарского классика Пейо Яворова из его стихотворения «Град».
Гроза свирепая прошла.
Скосила разом эта жница
