Иван Ильин - Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)
Белая идея
Говоря о Белой идее, мы разумеем идею религиозно-фундированного патриотического служения на жизнь и смерть. Это есть идея[40] волевой, героической государственности; идея характера и рыцарственной борьбы со злом; идея самообладания, чести, достоинства, дисциплины; идея свободного повиновения, жизненного добровольчества, любви и жертвы. Эта идея есть центральная для нас. Она должна проникать наш журнал, незримо насыщая его определенным настроением. Она может развиваться и целиком и частями; освещаться исторически и углубляться – религиозно, нравственно и политически.
Нравственность и идеализм
Большевизм есть разновидность нравственной тупости и нравственного цинизма – этим определяется значение нравственного фактора в текущих событиях. Между крайностями большевизма и обыденной порядочности лежит множество переходных ступеней и оттенков, незаметно предваряющих и подготавляющих срыв в бездну; все это подлежит вскрытию. Надо обезвредить только зловредные предрассудки, незримо отравляющие современное человечество: будто нравственность нежизненна потому, что она сводится к безвольному мироотречению; будто добродетель есть нечто от прописи и нечто от глупцов, ханжей и хитрецов; будто цель оправдывает средства; будто государство по существу есть равновесие безнравственностей; будто добро и честность суть «понятия относительные»; будто совесть говорит всем людям разное; будто нет единого доказуемого критерия добра. В противовес этому надо показать, что именно совестный реализм создает самые могучие, жизненные аккумуляторы духовной энергии, организующие центры общественности и культуры.
Характер и воспитание
Воспитание русского народа есть одна из главных задач всей русской духовной культуры; это условие дальнейшего бытия России. Эта задача может и должна быть разрешена в порядке дисциплинирующего воздействия сильного меньшинства на слабое большинство. Не исключительно запретом и угрозою; но непременно и грозою. Прежде всего, восстановлением внутренних удержей – стыда, чувства вины и греха, чувства собственного достоинства, воли к хорошей репутации, самолюбия, национальной гордости, жажды уважения. Далее – демонстративным, организованным и безжалостным культивированием начал чести, заслуги, доброго имени, служения, неподкупности, верности и постепенного создания рыцарственного уровня – сначала в верхних слоях, потом по всей стране. В крестьянстве это должно начаться одновременно – и в школе (дух патриотического скаутизма), и в быту (борьба за чистое жилище, борьба с дортуарным спаньем[41]; борьба за бытовое искусство, за культ национальной красоты и за памятники старины; хоровое пение, простонародные оркестры, любительские спектакли; система премирования всяческих заслуг, выдача почетных отзывов, грамот чести; культивирование семейных хроник и памяти о заслугах предков; распространение соответствующей литературы и т. д.).
Во всей стране должен быть введен патриотический культ национальных героев, с соотв<етствующим> богослужением (панихиды и молебны) и светскими процессиями. И всей этой системой, которую надлежит продумать до конца, должна руководить волевая, орденская спаянная элита, не стоящая в прямой зависимости от правительства.
Родина и патриотизм
В наши дни уже нет необходимости «призывать» к патриотизму, но надо помочь его самосознанию, духовному оформлению и, главное, его волевой организации. Нужно открытое, волевое и горящее, изложение патриотических настроений, забот, намерений и планов. Надо говорить громко о России, отстаивая религиозную правоту ее национального эгоизма и обнаруживая неодолимую, волевую веру в ее непомеркшее и идущее к невиданному расцвету величие. При этом надо убедительно показать, что патриотизм есть состояние духовное, христиански и православно обоснованное (мироприятие), что интернационализм есть постыдная ересь, извращение, предательство и малодушие; или же прямая порочность. Надо на тысячу ладов показывать величие России, но не в порядке декламации, а в порядке убедительного заряжения национальной гордости неоспоримыми фактами[42].
Национализм и интернационализм
Крепко и убедительно отстаивая правоту русского национализма, громя интернационализм и в его вульгарно-большевицких и в его масонски-утонченных видоизменениях, мы должны блюсти две границы: 1. Грань против всяких идиотизирующих преувеличений, неумных, крикливых, комичных, дающих противникам материал для пачкотни, как-то – всяческого претенциозного «мессианства», мании грандиозы, легкомысленного шовинизма, евразийства, презрения к другим народам и т. д. 2. Грань против всяческого преувеличения иноплеменных преимуществ, заслуг, способностей и т. д. Весь вопрос требует от нас сочетания страстности и трезвения, огня и зоркости, пафоса и справедливости. Надо установить различие между «интернационализмом» (отрицающим родину) и «сверхнационализмом» (утверждающим родину, возвеличивающим ее в мире и обеспечивающим ее в возможной будущей международной организации). Самобытность не добывается ни оригинальничанием, ни гордынею. Цивилизационно-культурный разрыв с Западом означал бы, что Россия будет через четверть века порабощена западными соседями посредством технического и стратегического завоевания[43].
Право и правосознание
Россия жила и созидалась доселе своим могучим и здоровым государственным инстинктом. Теперь его необходимо превратить в крепкое, эффективно укорененное, волевое право-сознание. Этого требует переживаемый миром кризис, вызванный возникновением большевицкой заразы. Нам надо исходить, во-первых, от столь обострившейся во время революции потребности порядка; а порядок есть блюдение субъективно-правового статуса (своего и чужого), взаимность, равновесие, мир, справедливость; во-вторых, от всенародной потребности в сильной власти – отсюда подчинение ей; в-третьих, от биологической индивидуализации, пробужденной в революции, – отсюда ее оформление чувством собственного достоинства, волевой дисциплиной, потребностью во взаимном признании (взаимном уважении и доверии). Правосознание должно стать в России предметом преподавания и публичного культивирования (герои долга, справедливости, государственной силы, военного и гражданского подвига). Необходимо учреждение обществ борьбы с взяткою и произволом; необходима публичная апология неподкупности и совестно-справедливого усмотрения.
Раздача орденских знаков не должна быть более механическою. Корпорации, культивирующие право (судебные деятели, адвокаты, полиция, фабричные инспектора), должны установить суровые суды чести. Государственность должна как бы систематически подкожно впрыскиваться индивидууму. В массе надо воспитывать автономное, патриотическое правосознание.
Государство и власть
Нам необходимо доказать и прививать воззрение, что государственная и политическая деятельность требует высокой волевой, моральной, образовательной и профессионально-технической квалификации; это дело не общедоступное, не дилетантское, не уличное; это не дело бухгалтерского баланса для личных жадностей или классовых вожделений; это не дело безответственной болтовни или подлой склоки. Отсюда в высшем смысле слова аристократическая природа государства, значение традиции, профессиональной элиты и профессиональной подготовки. Государственность имеет свои закономерности; какие? Власть имеет свои жизненные аксиомы; какие? От попрания тех и других обрушилась Россия. Только восстановление их восстановит ее[44].
Политика вообще
Надо утверждать и доказывать, что политика не есть сочетание насилия и коварства, расчетливой интриги и массовой «наводки», честолюбивой толкотни и беспринципного компромисса. Стержень политики иной: властно суггерируемая[45] солидаризация страны; гетерономно воспитываемая автономность правосознания; справедливая реформа и прямой образ действия; создание национального будущего через эксплуатацию национального прошлого, собранного в национальном настоящем. Только на этом стержне и только в меру реальной необходимости допустимы и не гибельны все коварства, насилия и компромиссы обыденной политики. В политике и в государственности есть нечистые стороны и дела; их нельзя замалчивать или отрицать; но именно поэтому политика требует чистых рук, их сознательного и бескорыстного участия в нечистых делах, их трагического самопожертвования.
Свобода и либерализм
Надо дать религиозное и духовное обоснование свободы; поставить внешнюю свободу в подчинение и в зависимость от внутреннего самообуздания и духовной дисциплинированности; установить принцип верной меры свободы (в зависимости от народа, эпохи, культуры); доказать, что во внешне-социальном отношении гетерономная лояльность выше и ценнее автономной преступности; критически отвергнуть анархизм, как невозможную и духовно ненужную, аффективную химеру, и показать – сколь много свободы было в России до революции и как она была целиком уничтожена революциею.
